многочасовой репетиции и всех болячек! Другим словом, кроме как «подвиг», Сашка происходившее на сцене назвать не могла. Второй вопрос, ради кого и чего этот подвиг стоило совершать. Ради орущего «давай ещё» бомонда? Дамочки натурально вошли во вкус и на финальной песне стали выкрикивать названия хитов Туманова, которые хотели бы ещё сегодня услышать. Очевидно решили, что они в ресторане. Или ради поклонниц, протырившихся к сцене со своих задних рядов, и сующих ему, кланяющемуся, бумажку и ручку для автографа? Сашка одну чуть за шкирку не схватила. Ты не видишь, что он еле стоит? Тебе его роспись дороже, чем он сам, что ли? Уйдите все, уйдите к чёрту. Дайте ему просто поблагодарить собравшихся, поклониться и уйти. Не смейте продлевать его мучения, даже если вам кажется, что вы продлеваете триумф. Потому что вам кажется.

— Саша, с ним всё в порядке. Он нажрался энергии, как кот сметаны, — цедит Зарина всё тем же невозмутимым шёпотом. — Сейчас давайте сразу в машину, даже не переодеваясь, костюм всё равно в химчистку сдавать, хуже ему уже не сделаете. Пока к Севе в гримёрку не потащились ходоки. Тут же треть зала «випы», которые захотят засвидетельствовать юбиляру своё почтение. Поэтому давай, шевелись, детка.

За кулисы теперь можно попасть только по боковой лестнице, где стоял мордоворот в костюме и с бейджиком «охрана». Сашка вдруг понимает, что у неё никакого бейджика нет. И у Зарины тоже. А мордоворот не обязан знать всех баб всех артистов в лицо. И её сейчас тупо не пропустят за кулисы.

— Руку подай, — приказывает Зарина охраннику, даже не глядя на него.

И мордоворот тут же подаёт ей руку, помогая подняться по лестнице, почтительно сторонясь.

— Я сама, — Сашка отказывается от протянутой руки, мысленно аплодируя Зарине.

Всеволод Алексеевич даже не в гримёрке. Стоит в кулисе, держась рукой за стул. И никто на него не обращает внимания: поклонники сюда не прорвались, «випы» ещё не очухались, а артисты спешно собираются по домам. Сашка берёт его за рукав.

— Пойдёмте.

Смотрит на неё, как будто впервые видит. Он мысленно ещё на сцене, судя по всему. Зарина берёт его под руку с другой стороны.

— Сева, пошли. Карета подана. Или будешь цветочки собирать?

— Цветы я привезу, — Ренат появляется откуда-то из темноты. — Отдельной машиной.

— Только те, которые не пахнут, — напоминает Сашка. — Всеволод Алексеевич, пойдёмте…

Машину подогнали максимально близко к двери. Но поклонники у входа всё равно стоят. Какие-то бабулечки, пара молодых людей с пластинками, купленными тут же в фойе, пара девчонок. Сашка не особенно их разглядывает, хотя ей кажется, что одна похожа на НуНастю. Да нет, показалось. А если бы даже и она, чем Сашка может ей помочь? Заставить сейчас полуживого Туманова пообщаться с фанатами? Подписать хрен знает что, постояв в мокрой насквозь одежде на морозе? Провести фотосессию и потрепать преданных деток по щёчкам? Ну вот именно.

— Автографы не даём, артист очень торопится, — рявкает Ренат, прокладывая дорогу к машине.

И Сашка вздыхает с облегчением. А старый цепной пёс его светлости навыки-то не растерял. И как же они сейчас кстати.

— Зарина Аркадьевна, вы с нами? — запоздало уточняет Сашка. — Поехали.

Но Зарина качает головой.

— Нет, я к себе. Меня тоже машина ждёт. А вам сейчас не до гостей.

— Да какой уж вы гость, — хмыкает Сашка, но тоже всё понимает.

Плюхается в машину рядом с сокровищем и откидывается на сидении, когда их Мерс трогается с места. Они медленно выезжают с территории Крокуса, потому что перед ними ещё пять машин: все артисты разъезжаются по домам, а кто и по ночным корпоративам. И, пока Мерс не набрал скорость, Сашка может разглядывать людей, идущих от Крокуса к метро. И ей кажется, возможно, всего лишь кажется, что она видит Нурай. В джинсах и кроссовках бредущую по снегу в сторону метро. Нет, это наверняка глюки. Потому что Нурай могла быть только в платье и каких-нибудь сапогах или ботильонах. И вряд ли пошла бы сейчас на его концерт. И она же вроде вернулась домой, в родную республику? Или не вернулась? Сашка даже не спросила у Зарины. Хотя, какая ей разница? А когда они проезжают мимо стоянки такси, где скопилось десятка два жёлтых и белых авто, и люди шныряют туда-сюда, озабоченно поглядывая в телефоны, сверяя номера заказанных машин, Сашке кажется, что она видит Тоню. Рядом с ней высокий парень, а за руку парень держит девочку в шапке с большим помпоном. Чёрт возьми, Сашка месяц в Москве, и даже не позвонила Тоне. Слишком была сосредоточена на Туманове, впрочем, как и всегда. А теперь всё уже неважно. Потому что история трёх девчонок закончилась очень давно. И началась совершенно другая история. Которой никогда не было.