начиная с «Я изысканность русской медлительной речи» и кончая «Гимном огню» – разве это не самая пошлая и банальная реторика?

Историки искусства отнеслись отрицательно к переделкам народнаго творчества интеллигенцией; неужели же мы не так же отнесемся к стихотворным переложениям Бальмонтом мировых мыслей и форм?

Нам не следует забывать заслуг Бальмонта в деле разрушения реалистических чучел, но у нас должно хватить смелости и вкуса, чтобы отвергнуть Бальмонта-поэта, Бальмонта-созидателя. Конечно, если Бальмонту угодно, он может пересыпать свои нищия лохмотья, как нафталином, уверениями, что он, гневный, пламенный, перепевный, брат ветру, отец солнца, словом, проследить всю свою родню в мире стихийных явлений, но неужели эта мишура может кого-нибудь обмануть? Когда человек начинает кричать, значит, у него не хватает голоса пропеть. Косноязычная и пошловатая поэзия Бальмонта сродни, конечно, не ветру и солнцу, а бездарностям Ратгауза и прочих составителей словарей стихотворных банальностей. В заключение замечу, что в предисловии Бальмонт пробует спасти себя от выхода в тираж созиданием неологизмов по методу Северянина (тайновесть и т. д.), но одним комичным неологизмом, вроде «внутрезоркость», ужасно напоминающим «Трезорку», нельзя исправить своего основного дефекта: непригодности к сильному и острому поэзному творчеству. Конечно, толпа еще долго будет внешне приветствовать патоку Бальмонта, внутренно со скукой перелистывая его страницы, но нам, любящим и ценящим поэзию, надо отбросить ложное прюдерство и спокойно вычеркнуть имя Бальмонта из своей памяти.

Аббат-Фанферлюш.

Милостивым государям

Пишущий стихи и отзывы С. Кречетов дал о «Верниссаже» рецензию в «Утре России». Сначала упрекнул нас в подражании Северянину. Упрек мог бы быть принят в серьез, если бы он был сделан не издателем Северянина. Далее Кречетов, со свойственной ему безграмотностью, укоряет нас в том, что «мы заимствуем эпитеты не у природы, а исключительно у предметов и явлений городской жизни». Что такое «эпитеты городской жизни» – это секрет Кречетова. Однако, зная поразительное уменье Кречетова говорить невероятныя нелепости со времен «Золотого Руна», мы и этим упреком не огорчились. В конце отзыва рука новаго Хлестакова вывела: «Мезонин может стараться помещать стихи Брюсовых (?) или Сологубов (?) на почетной первой странице. От этого ни В. Шершеневича не примут за Брюсова, ни В. Брюсова за Шершеневича». Ни В. Брюсов, ни В. Шершеневич никогда не хотели, чтобы их принимали друг за друга. А вот Кречетов упорно добивался и добился того, что все решили, что его стихи плохая подделка под Брюсова.

«Раннее Утро» неожиданно обнаружило свое лицо. Несколько лет прикидывалось либералами, потом надоело и решило показать свое лицо. На чем? Все бранят футуристов – ну «и я его лягну: пускай мое копыто знает».

Скиталец пишет о футуристах и предлагает радикальное средство от них избавиться: «Бить их нещадно смертным английским боем девятихвостной кошки». Кроме того, по адресу футуристов имеются выражения: маниаки из желтых домов; прописать наглецам кузькину мать; обнаглевшая свора; хороший мордобой представляется последним средством; хулиганы пера; огорошить несколькими полновесными оплеухами, от которых у футуриста глаза бы на лоб вылезли; гнать их безпощадно батогами и т. д. Когда в конце Скиталец начал говорить о парикмахерских и гостиннодворских лавках, тон стал умилительнее и читатели сразу почувствовали, что Скиталец говорит о чем-то ему родном и близком. Со своей стороны, мы бы посоветывали «Раннему Утру» поменьше писать о хулиганах во избежание упрека в саморекламе.

Подающий некоторыя надежды стать скучным акмеистом, Георгий Иванов пишет (День. 21.10) о «Верниссаже»: щеголянье рифмами, вроде «молоко – рококо» составляют (?) главное содержание сборника. Не желая себя компрометировать спорами по существу с г. Ивановым на тему: не является ли форма и в частности рифма единственным ценным элементом лирики, не пытаясь выяснить смысл выражения: «главное содержание» – к великому огорчению критика заметим, что вышецитированной рифмы в «Верниссаже» вообще не встречается. Даже критикам из «Дня» не мешает прочитывать те книги, о которых они дают отзывы.

24-аго октября К. Чуковский прочитал лекцию о футуризме. Критик подскочил к футуризму со стороны содержания и высказал несколько горестных выводов. Мы полагали бы, что даже Чуковскому необходимо знать, что футуризм есть движение в искусстве, а потому критиковать его можно только со стороны формы. Однако, самое слово «форма» лектором довольно удачно игнорировалось. Начав с правильнаго размежевания эго- и кубофутуристов, Чуковский в дальнейшем заговорил о демократизации искусства, трогательно обнявшись мыслями с Яблоновским и «Русскими Ведомостями». Вид Вербицкой на трибуне в роли критика понравился публике.

Письмо в редакцию

М. Г.

Господин Редактор!

Не откажите поместить в Вашем уважаемом альманахе следующее: В анонсах о вечере футуристов 11 ноября сего года я был помечен, как один из участников группы «Гилея». Все это было сделано без моего на то согласия, так как к вышеназванному коллективу я никогда не принадлежал и принадлежать не буду по причинам чисто принципиальнаго характера.

Примите уверения и проч.

Константин Большаков.

Москва. Ноябрь.

Комментарии

В предлагаемой читателю книге полностью воспроизведены три альманаха, выпущенные московской футуристической группой «Мезонин поэзии» во второй половине 1913 г.

Это объединение просуществовало не более полугода – возникшее летом 1913 г., оно распалось уже в январе 1914 г. Однако «Мезонин поэзии» все же сумел вписать свою скромную страницу в историю русского футуризма.

Помимо альманахов («Вернисаж мезонина», «Пир во время чумы», «Крематорий здравомыслия»), под маркой «Мезонина поэзии» вышли футуристические книги главы объединения В. Шершеневича, К. Большакова и Р. Ивнева. В рамках мезонина дебютировали в качестве футуристических авторов художник и поэт Л. Зак, писавший под псевдонимами Хрисанф и М. Россиянский, С. Третьяков, будущий советский прозаик и драматург Б. Лавренев. Наряду с совершенно неизвестными или забытыми ныне авторами – такими, как П. Широков или Н. Львова – в изданиях группы эпизодически участвовали В. Брюсов и И. Северянин.

Р. Ивнев (вероятно, несколько сдвигая хронологию) утверждает, что Шершеневич впервые объявил об организации группы и одноименного издательства на чествовании К. Бальмонта в «Обществе свободной эстетики» 7 мая 1913 г.: «На этом же вечере В. Шершеневич объявил о вновь организующемся издательстве „Мезонин поэзии“ <…> С этого момента, то есть с 1913 года, Вадим Шершеневич объявил себя футуристом. Само собой разумеется, издательство „Мезонин поэзии“ было основано как издательство футуристическое. С момента основания этого издательства в нем начали сотрудничать, кроме меня и Шершеневича, – Сергей Третьяков, Борис Лавренев и целый ряд других молодых поэтов»[6].

Далее Ивнев, явно утрируя, упоминает о враждебности Шершеневича к прочим футуристическим издательствам:

«Интересно отметить тот факт, что В. Шершеневич,