– Вот же… – не найдя интеллигентного слова для выражения своих чувств, он просто замолчал.

– Что вы хотели сказать? – поинтересовался я.

– Это Кургузый, подручный Ломовика.

– Кто такие?

– Они полтора года как отбились от нас… Места совершения. Объекты… Там они или работали, или жили.

– Что-то я об этом ничего не слышал от вас, – сказал я с мрачным недоумением.

Асмолов вздохнул устало и произнес неуверенно:

– Не было повода.

– Не было повода? – изумился я от такой наивной наглости. – Вот что, рассказывайте подробно. И все как на духу.

Тут и открылась картина во всей своей красе.

Молодежным крылом «Святой Державы» руководил некий Ломовик, он же Ломов Аркадий Гурьевич, двадцати пяти лет от роду, сын расстрелянного в начале тридцатых годов дворянина с Урала. Сейчас он трудился прорабом на московской стройке. Ненавидел советскую власть до помутнения сознания, все время призывал к активным террористическим действиям.

Он набрал себе группу из пораженных юношеским максимализмом, энергичных и агрессивных дураков. Как правило, из семей осколков прошлого – кулаков, дворян, беляков, то есть обиженных советской властью. Молодые, да ранние, способные ради сомнительных идей на любые преступления – такой человеческий материал всегда составляет основу и массовку самых отпетых террористических движений. Вон, левые эсеры сплошь из таких были.

Ломовик именовал своих соратников «Философским клубом». И неустанно требовал от старших товарищей в «Святой Державе» жестких действий. Даже «непримиримые» для него были слабаками, перестраховщиками, в общем, мусором истории. Кровь и молодость – вот залог успеха.

Видя, что «Святая Держава» не спешит захватывать Кремль и ликвидировать Совнарком в полном составе, «Философский клуб» объявил о разрыве отношений с ней. При размежевании Ломовик как бы невзначай захапал двести килограммов взрывчатки и стрелковое оружие.

– В общей сложности они уничтожили два десятка человек, – с занудным ритмичным напором начал излагать я. – Двадцать русских людей, не причастных к политике. Ваши юные негодяи почувствовали вкус крови. И это только начало. Потом начнут грабить сберкассы – на борьбу же деньги нужны.

– И будет обычная банда, – угрюмо кивнул Асмолов.

– Идейная банда, что куда хуже… И вот теперь вопрос – почему вы сразу не сообщили о них, а занимались их укрывательством?

– Думал, образумятся… Они же молодые совсем. Не хотел ломать им жизнь. Наши дела – это наши дела. А они уже посторонние.

– Посторонние, да. Со взрывчаткой, которую получили от вас. И со зверскими планами.

– Эх, – только махнул рукой монархист. – Самые худшие дела проистекают из самых лучших побуждений. Моя ошибка.

Я внимательно посмотрел на собеседника. То он на нашей стороне. То ему за Россию обидно. То ненавидит, то защищает своих соратников. Мне были где-то понятны его постоянные моральные терзания. Для такого человека зависимость от бывших противников – это крах всей основы жизни. Но крах этот был неизбежен – и он тоже прекрасно понимал это.

– Лев Дмитриевич. Вы хоть понимаете, чем рискуете? Мне огромных усилий стоило убедить руководство в том, чтобы не прихлопнуть разом всю вашу организацию, а дать вам возможность работать с нами. Ваши люди живы благодаря нашему с вами взаимному доверию. А вы его подрываете.

– Я не думал…

– А надо думать. Вы укрыли от нас группу террора. «Мальчики исправятся». И погибли люди. И опять встает вопрос о том, что делать с вами и вашими коллегами.

– Вы очень убедительны, – сухо произнес Асмолов. – И я учел вашу позицию.

– Надеюсь. Иначе…

Иначе – звучало многозначительно, и я надеялся, что он это воспримет серьезно. Только вот он не воспринял…

В Наркомате вооружения Великопольский трудился уже третий месяц. Был на хорошем счету по причине трудолюбия, высокой ответственности и такой инженерной подготовки, которая была на три головы выше, чем у его коллег. Качественное дореволюционное высшее образование для избранных и практика работы на иностранных предприятиях – это дорогого стоит. Только вот про иностранные предприятия никому не расскажешь. Потому что по тщательно отлакированной польскими разведывательными службами анкете за границей он не был никогда.

На «Пролетарском дизеле» поруководить вместо арестованного НКВД начальника цеха Великопольскому пришлось недолго. Капитан Ремизов разрубил этот узел. Вернулось старое начальство, так что пришлось подвинуться. Но комиссия из наркомата, работавшая на заводе, отметила высокие профессиональные качества инженера, а также то, что он давно перерос свой участок работы. Также рассмотрели его изобретательскую жилку.

А через некоторое время пришел на него запрос из Наркомата оборонной промышленности, от которого в январе этого года отпочковался Наркомат вооружений. Им требовался специалист по адаптации новых технологий, как правило, купленных или украденных на Западе, к нашим суровым реалиям.

Понятное дело, от таких предложений не отказываются.

В работу он вошел моментально и занял свое прочное место в коллективе. Его коллеги были, конечно, люди добросовестные и лучащиеся энтузиазмом, но им не хватало системного образования и опыта. Поэтому вскоре его негласно стали считать основным консультантом, к которому обращались все кому не лень. И он никому не отказывал, зарабатывая авторитет, а также укрепляя всех в мысли, что он незаменим.

Работы было много, хотя и не случалось таких авралов, как на «Пролетарском дизеле». Там он не вылезал с работы сутками, забывая поесть и поспать. Бюрократам все же жить попроще.

Это прозрачная сторона его жизни. Но была и оборотная сторона – контрреволюционная, тщательно законспирированная организация «Картель», в которую он и был заброшен из-за рубежа. Соратники по борьбе не обделяли его вниманием. Ему прямо объявили, что переводом в наркомат он обязан им, что было похоже на правду.

В Москве ему дали новую явку, а также разъяснили систему экстренного оповещения. Понятное дело, что «Картель» не собирался его отпускать. Не для того внедряли.

«Эх, Ремизов, где же ты?» – со вздохом думал Великопольский, механически перебирая бумаги в своем крошечном отдельном кабинете под самой крышей здания Наркомата на улице Горького.

Его угнетало ощущение глухого тупика, в который он уперся. Для себя он решил, что работать против страны не будет. Враги России – это его личные враги. Значит, «Картель» – враг. И благодаря Ремизову по нему нанесен серьезный удар. Но вот только «Картель» никуда не делся. Зато пропал Ремизов, который единственный знал о роли Великопольского. Фактически инженер был его самым глубоко внедренным агентом, который, однако, ни в каких картотеках и документах не значился – с самого начала сотрудничества решили, что так надежнее будет, и не прогадали.