– А что ты думаешь о своем старшем брате, Огаста? – спросила девочку Клодия.

– Мне кажется, маркиз очень похож на его светлость, – сказала Огаста. – По-моему, он очень противный. И еще я думаю, что маркиза очень некрасивая.

Граф Твайнэм хихикнул. А его жена снова помахала платочком перед лицом.

– Устами младенца… – сказала она. – Ты права, Огаста. Маркиз выглядел отвратительно, как будто наслаждался этой ужасной сценой. А у нее нет и намека на красоту или обаяние. Не удивлюсь, если узнаю, что он нашел ее у кого-нибудь на кухне или в классной комнате. Сомневаюсь, что она вообще благородного происхождения. Очень сложно будет быть с ней вежливой.

– Будь уверена, его светлость будет с ней вежлив, Марианна, – сказал лорд Уильям. – И того же он ждет от нас. Как бы то ни было, она теперь леди Стаунтон, кем бы ни была до замужества.

– И в свое время она станет герцогиней, – сказала его сестра с глубочайшим отвращением. – Она станет старшей в семье, и будет командовать Клодией, мной, всеми. Это нестерпимо. В будущем мы с Твайнэмом будем бывать в Инфилде как можно реже. Ну, есть много способов быть вежливой, Уилли, Я буду вежлива.

Лорд Твайнэм снова хихикнул.

– Интересно, как Уитингсби справится завтра, – сказал он. – Тилден не обрадуется новости, попомните мои слова. И жена Энтони уже главнее тебя, Марианна. Она – маркиза Стаунтон.

– Сегодня мы все должны быть вежливы с ней, а что будет завтра – увидим, – сказала Клодия. – Энтони вернулся домой и привез жену, которую любит. Он ведь назвал ее любимой. Кто-нибудь еще слышал это? Я была очень тронута, честно сказать.

Ее муж пренебрежительно фыркнул.

– Герцоги Уитингсби и их наследники никогда не женятся по такой вульгарной причине, как любовь, – сказал Уильям. – И ты это хорошо знаешь, Клодия.

Она покраснела и, наклонившись, поцеловала Огасту в макушку. Ее мужу стало неловко за свои слова, он тоже покраснел, но возможности продолжить разговор уже не было. Двери отворились, и в гостиную вошел герцог. В воцарившемся молчании он прошел к камину и встал рядом, заложив руки за спину.

– Стаунтона еще нет? – зачем-то спросил его светлость. – Он опаздывает. Подождем.

Никто не отреагировал на его слова, произнесенные очень холодным тоном.

Семья ждала в напряженном молчании. Граф Твайнэм подумал: не допить ли оставшийся глоток виски? Но не решился и с сожалением незаметно поставил бокал на буфет. Клодия обняла Огасту, для которой возможность пить чай в гостиной вместе со взрослыми была редкой честью, и ободряюще улыбнулась девочке.

Чарити ожидала увидеть роскошь в Инфилд-Парке. Но, войдя в гостиную, она была просто обескуражена. У нее дома гостиная была скорее уютной комнатой, где можно было посидеть, где собиралась вся семья по вечерам, где принимали друзей и соседей. А эта комната походила на зал для приемов. Такое сравнение сразу пришло ей в голову. Высокий потолок расписан сюжетами из мифологии, хотя было не до того, чтобы разбираться, какими именно. На стенах висели огромные картины в золоченых рамах, в основном – пейзажи. Тяжелая позолоченная мебель свидетельствовала о богатстве и вкусе владельцев. Двери украшала великолепная резьба. Мраморный камин – настоящее произведение искусства.

Чарити успела только перевести дыхание и посмотреть на людей, собравшихся в гостиной. Герцог стоял перед камином, все остальные распределились по комнате: одни сидели на диване, другие стояли у окна.

Никто не пошевелился, не сказал ни слова, хотя все обернулись к двери, когда она вошла об руку с мужем.

Ее простенькое муслиновое платье с узором в форме веточек было здесь так же уместно, как ночная рубашка.

Чарити мужественно выдержала испытание, ей даже захотелось встряхнуть их всех. Брат вернулся домой, и никто не заговорил с ним. Что же, ради всего святого, с ними происходит? Ответ не заставил себя долго ждать. Глаза почти всех присутствующих обратились к герцогу. Было видно, что все ждут, чтобы отец заговорил первым. Он не спешил это сделать, без слов давая понять, как недоволен сыном.

«Такой деспот, как герцог, никогда не позволит кому-нибудь уйти из дома без его разрешения», – подумала Чарити.

– Теперь, когда Стаунтон соблаговолил почтить нас своим присутствием, – наконец сказал герцог, – мы можем приказать подать нам чай. Марианна? Позвоните, пожалуйста, пусть подают чай. Леди Стаунтон пока может быть свободна от выполнения своих обязанностей.

Чарити сразу поняла, что это именно ее освободили от обязанностей. Каких? Разливать чай? Ее? Ну конечно, догадалась Чарити. Она – жена маркиза. Она – старшая из присутствующих женщин. И еще острее Чарити ощутила всю неуместность своего старенького муслинового платья в этой роскошной гостиной.

– Тони, иди сюда, садись рядом со мной. Расскажи мне, почему ты не отвечал на мои письма, – сказала Марианна, вставая, чтобы позвонить в колокольчик. И по тому, как она не удостоила Чарити взглядом, и по тому, что на диване, где она сидела, могли поместиться лишь двое, было ясно – ее приглашение не касалось жены брата.

Но Чарити смотрела в сторону окна, где собралась небольшая группа. Клодия сидела на диване у окна с Огастой, обняв девочку за плечи. Рядом с ними стоял Чарлз. Клодия поймала взгляд маркизы и ответила дружелюбным взглядом. Так истолковала это Чарити – она к ним и направилась. Не будет она его тенью, что бы ни говорил ее муж. Она – леди, а леди не бывают тенью других людей. Даже своих мужей.

Чарити ласково улыбнулась Огасте.

– Вам разрешили прийти на чай в гостиную, Огаста? – спросила она девочку. – Я очень рада.

– Только сегодня, – ответила за девочку Клодия. – В виде исключения. Из-за возвращения Энтони. Другим детям не так повезло, хотя они тоже очень хотели его увидеть.

– Другие дети? – удивилась Чарити.

– Энтони вам не сказал? – спросила Клодия. – Правда, он и сам их не видел. Тут трое детей Марианны и Ричарда – две девочки и мальчик. Наши с Уильямом два сына. Может быть, после чая вы подниметесь в детскую и познакомитесь с ними? Они будут в восторге, уверяю вас.

Чарити с радостью приняла это приглашение. По крайней мере хоть кто-то в Инфилд-Парке относится к ней по-человечески. «Как Клодии удалось подобрать материал для платья, так подходящий к цвету ее глаз?» – подумала она.

– Чарлз, – улыбнулась молодому человеку Чарити, – у вас отпуск?

– Сударыня. – Он сдержанно поклонился. – Его светлость велели мне прибыть домой.

– «Сударыня», – мягко повторила Чарити, – не могли бы вы называть меня по имени, если уж я теперь довожусь вам сестрой? Чарити. Так меня зовут.

– Сударыня. – Чарлз склонил голову.

Хорошо. Чарити обернулась и встретила презрительный взгляд Марианны, оглядывающей ее с головы до ног. Маркиз сидел рядом с ней с таким же циничным и холодным выражением лица, как и в то утро на Алпер-Гросвенор-стрит. Лорд Твайнэм – Клодия назвала его Ричардом – с мрачным видом разместился у буфета. Уильям стоял посреди комнаты, угрюмо глядя в пустоту. Герцог оставался на своем командном посту у камина.