– Вот туда я и направлюсь, – согласилась она. Маркиз щелкнул хлыстиком по высокому сапогу, пребывая в некоторой нерешительности.

– Может быть, – неожиданно сказал он, – вы позволите мне сопровождать вас?

– Конечно. – Чарити приветливо улыбнулась мужу.

Энтони шел рядом с женой, помахивая хлыстиком. Она шла быстрым шагом, сцепив руки за спиной. «Наверное, она привыкла так ходить в своей деревне», – подумал маркиз. Но походка у нее была очень грациозная. Как она жила, когда был жив отец? Как давно умерла ее мать? Она действительно очень одинока? Отец не смог обеспечить ее, даже зная, что управление имением перейдет в руки дальнего родственника? А этот родственник не хочет заботиться о ней? Тоскует ли она по дому, знакомой местности и жизни, достойной леди? Любили ли друг друга члены ее семьи? Любила ли она кого-нибудь? Пришлось ли ей оставить любимого мужчину, чтобы зарабатывать на жизнь в качестве гувернантки? Ему хотелось бы получить ответы на эти вопросы. Конечно, не потому, что она сама интересовала его. Это было нужно для реализации задуманного плана.

– Ваш отец действительно очень болен, – сказала Чарити. – Вы знаете, что с ним и насколько это серьезно?

Прошлым вечером Энтони после ужина поговорил об отце с Марианной.

– У него проблемы с сердцем, – ответил он. ~ За последние несколько месяцев уже были небольшие приступы. Врач предупредил, что следующий приступ может оказаться последним. Он рекомендовал отцу соблюдать постельный режим.

– Думаю, ваш отец не любит советов, – заметила она.

– Это еще слишком мягко сказано, – поддержал ее маркиз.

– Может быть, он послушает вас. Наверное, отец пригласил вас домой в надежде поговорить с вами. Он рассчитывает, что вы сможете снять с него бремя управления имением.

Энтони невесело засмеялся, и Чарити вопросительно посмотрела на него.

– Вы его любите? – тихо спросила она.

Он снова засмеялся.

– Глупый вопрос, сударыня, – заметил он. – Я прервал с ним все отношения восемь лет назад. И все эти годы специально занимался всем, к чему отец питает глубокое отвращение. Я жил безрассудно, занимался рискованным бизнесом и инвестициями. Я сделал себе состояние, не связываясь с землей. И стал… – Он заколебался, не зная, как продолжить.

– Повесой, – закончила за него Чарити.

– Я обрел свободу, – сказал маркиз. – От него и от всего этого. Я вернулся сюда как независимый человек, на своих собственных условиях. Нет, я его не люблю. Его не за что любить. Да я и не способен любить, даже если и есть за что. Вчера вы были совершенно правы, сказав о моем сходстве с отцом.

– Но почему же он позвал вас домой? – спросила Чарити.

– Чтобы еще раз доказать свое превосходство надо мной, – сказал маркиз Стаунтон. – С намерением превратить меня в такого человека, как запланировал с самого моего рождения. Чтобы я мог продолжить традиции, которые он так тщательно хранил.

– А может быть, чтобы увидеть своего сына перед смертью, – предположила Чарити.

– Скажите мне, сударыня, – раздраженно спросил маркиз, – вы увлекаетесь романами? Все этой сентиментальной чепухой? Вам рисуется трогательная картина у смертного одра: отец и сын в слезах, на фоне всхлипывающих остальных членов семьи, примирение и заверения во взаимной любви? Обещание встретиться на небесах? Такую книгу можно было бы назвать «Прощение и мир». Или «Блудный сын». Хотя мне кажется, что такое название уже было.

– Это был не роман, – заметила она. – Так говорится в Библии, сударь.

– Ах, вот как. Ваша взяла, – ответил он. Чарити мягко улыбнулась мужу и ничего больше не сказала.

Энтони был раздражен, но ее молчание не позволило ему излить свое раздражение на нее. Они подошли к зарослям рододендрона, извилистая гравиевая дорожка стала подниматься вверх. Скоро она сделает поворот и приведет их к маленькой беседке, откуда открывается вид на дом и озеро за ним.

Возможно, теперь ей пора узнать истинную причину их женитьбы.

– Отец призвал меня домой, чтобы женить на невесте, которую выбрал для меня семнадцать лет назад, – сказал маркиз, испытывая злобное удовлетворение, когда она резко повернула голову и вопросительно посмотрела на него. – Брак по династическим соображениям. Вы понимаете, мадам? Эта леди – дочь графа Тилдена, аристократа с древней родословной и огромным состоянием. Человека, занимающего такое же высокое положение в обществе, как и Уитингсби.

Она удивленно раскрыла глаза – теперь он мог рассмотреть их даже под полями шляпки.

– Значит, это их ждут сегодня к вечеру, – догадалась Чарити.

Маркиз засмеялся.

– Предполагалось, что я вернусь домой, поухаживаю за леди Марией Лукас и отпраздную свою помолвку на балу, который планировалось дать завтра вечером. А до конца лета мы бы уже поженились, – насмешливо сказал он. – И ожидалось, что потом лет двадцать подряд она будет рожать от меня сыновей и дочерей. Как видите, была выбрана очень молодая герцогиня Уитингсби, чтобы у нас впереди было достаточно времени для продолжения рода. Ведь жаль, если такую безупречную родословную продолжит всего парочка детей, правда?

Чарити остановилась. Они смотрели друг другу прямо в глаза.

– Поэтому вы дали объявление насчет гувернантки и предложили претендентке, подходящей на эту роль, замужество. Блестящая шутка, – заметила она, но в голосе ее веселья не было.

– Я тоже так думал, – прищурился маркиз. – Да и сейчас так думаю. Гости прибудут сегодня вечером, сударыня, не подозревая, что надежды их напрасны.

Пронзительный взгляд синих глаз. И какое-то непонятное выражение. Гнев? Презрение? Он вопросительно поднял бровь.

– Полагаю, сударь, – сказала Чарити, – что вы поступили бессовестно по отношению ко мне, намереваясь использовать меня в таких жестоких целях и не сказав мне об этом ничего. Думаю, я отказалась бы от вашего предложения, если бы знала правду.

– Жестокие цели? – недоуменно спросил маркиз.

– Сколько ей лет? – поинтересовалась Чарити.

– Семнадцать, – ответил он.

– И сегодня она едет сюда на свою помолвку, – сказала маркиза Стаунтон. – И обнаружит, что вы уже женаты на мне. На женщине, гораздо старше ее по возрасту и гораздо ниже по общественному положению. Да, сударь, вас можно поздравить. Это была дьявольская задумка, и она вам прекрасно удалась.

Его задело ее спокойное презрение. Как она смеет!

– Мне кажется, сударыня, что вы были рады принять мои деньги и разбогатеть на всю оставшуюся жизнь. Вы задали тогда очень мало вопросов. Вас не очень интересовало, какие требования будут предъявляться к вам, как моей жене. Единственный вопрос, который вас действительно волновал, смогу ли я выполнить свои финансовые обязательства. Вы потребовали более высокую цену. Вы настояли на дополнительном пункте, то которому вам полагается ежегодное содержание и в том случае, если я умру раньше вас. А теперь вы собираетесь читать мне нотации?!