спасибо, что побеспокоился о безопасности. Думается, она бы сразу сдала при расспросах.

— Наверняка, — согласился он. — Некроманты дюже до денег жадные, так и норовят на одном и том же несколько раз заработать. Если бы клятву не взяли сдала бы нас сеньорита первому же дознавателю. Конечный пункт знает и лицо видела. Это вина вашего ками, который пообещал маскировку.

— Шарик, а ведь он прав. Что за дела? — шикнул я.

— А я при чем? — удивился он. — На Изнанке не всякие чары действуют. Иллюзии все полностью слетают. Мог бы рожу шарфом замотать, если тебя это так беспокоило.

— Мог бы об этом предупредить. Я-то откуда знаю? — возмутился я.

— Назвался чародеем — соответствуй, — продолжил бухтеть Шарик.

— Я не назывался. Меня вынудили.

— Скажи кому, что чародеем вынуждают стать — вот уж тот бы знатно похихикал. Хандро — ты чародей, усвой это и действуй так, чтобы за тебя не было стыдно.

— Если не хочешь, чтобы за меня было стыдно, — займись обучением.

— А я что делаю? — Шарик вытаращился на меня сразу всеми бусинами глаз. — Только и занимаюсь, что твоим воспитанием. Ты просто редкостный тупица, до тебя все очень туго доходит.

— Предлагаю на косяки указывать до того, как их выявит кто-то посторонний. Камии к посторонним тоже относятся.

— Это был важный урок, — заупрямился ками.

Он то воздевал лапы кверху, то начинал бегать по моему плечу. Серхио застыл, с интересом глядючи на разыгрывающееся представление. Не хотел мешать нашей с Шариком высокоинтеллектуальной беседе.

— Еще один такой урок — и мы с тобой расстаемся. С иллюзией конкретно был перебор.

— Нужно срочно где-то оседать и заниматься твоим образованием, — буркнул ками. — А вместо этого мы шатаемся по всяким местам, где тебя могут схватить. Если ты не забыл, то вместе с тобой умру и я, поэтому безопасность превыше всего.

Он ткнул лапой мне в висок, подчеркивая важность слов, после чего осел нахохлившейся кучкой на плечо и важно бросил:

— Чего застыл? Делай быстрее то, что собирался в этом городе, и удираем подальше.

Маскировку он восстановил, и низ моего лица опять закрыла клубящаяся тьма. Но теперь мне не казалось удачной маскировка, которая может в любой момент слететь. Нужно или осваивать собственные иллюзии, или маскироваться другими способами. Естественными. И если бороду мне по желанию не отрастить, то ее можно сделать съемной.

— Серхио, а можно купить накладные усы и бороду? — спросил я и двинулся в сторону Вильи. Никакого трепета я не испытывал. Город не был мне родным. Просто нужно было сделать то, что нужно, после чего про Вилью можно было забыть до скончания века.

— Чародеи бороды не носят, — одновременно сказали и Шарик, и Серхио. Потом Шарик добавил: — Не боись, больше ничего не слетит. Я слежу.

— Да с тобой ни в чем нельзя быть уверенным. Ты ж, балбесина, — спародировал я его, — делаешь все, чтобы нас выдать. Сам же говорил, что умрешь вместе со мной, так чего ж ты приближаешь нашу общую смерть?

На «балбесину» Шарик вскинулся, но поскольку не ответил сразу, а дождался конца моей речи, успел остыть и даже ответил почти нормально:

— Хандро, я отвык жить вместе с людьми, понимаешь? Не нарочно я, забываю некоторые моменты вашей деятельности. Ладно, разбирайся тут быстрее, и ищем укрытие на пару лет.

— А что я должен сделать? Может, подскажешь, как спутник могущественного чародея?

Спрашивал я не просто так: если Шарик не видел ничего ненормального в том, что меня тянуло на родину тела, при условии, что тело это могут узнать и убить, значит, это были какие-то чародейские заморочки.

— Скорее всего, что-то завершить. Что-то настолько важное, что память тела не отпускает. — Поскольку мы подошли уже к окраине города, Шарик вытянулся вверх на всех своих восьми лапах и как горный орел огляделся. — Чувствуешь, куда тебе надо дальше?

— Неа.

Меня никуда не тянуло. Разве что легкое беспокойство, которое гнало меня сюда, засвербело чуть сильнее, указывая, что я на правильном пути.

— Значит, по месту поймешь, — решил Шарик. — Наверняка тебе нужно в дом, где ты вырос.

— Если б я еще знал, где он…

— Пусть этот твой Серхио узнает.

— А почему не ты? Маленький, умный, наблюдательный, — от души полил я елея на приунывшего спутника.

— Потому что вопросы нужные не задам, хоть разорвусь. И ками без чародея — добыча любого. Во мне знаешь сколько полезного для вашего брата как для декоктов, так и для артефактов? За мной начнут охотиться, пока не прибьют, — не повелся Шарик на лесть. — Нет, нужна помощь твоего приятеля. Должна же быть и от него польза. Зря, что ли, мы его с собой тащим?..

— Это опять комнату в гостинице снимать… — сказал я уже вслух.

— Здесь подешевле будет, чем в Сангреларе, — предположил Серхио. — Это ваш ками предлагает?

— Он самый. А еще предлагает, чтобы ты узнал, где находится дом семьи Торрегроса. Меня может выдать голос, а Шарик вообще в плане расспросов бесполезен.

— Узнаю, чего ж не узнать, — согласился Серхио. — Ночью туда полезете, дон Алехандро?

— Посмотрим…

— А чего тут смотреть? — удивился Шарик. — Конечно, ночью. Я тебя подстрахую.

— Знаю я, как ты страхуешь.

— Да все нормально будет. Ты сам-то даже свою комнату не найдешь. А я тебя направлю.

Шарик демонстрировал уверенность в своих силах. Но зная его дурацкую манеру шутить, я постоянно ожидал какого-нибудь подвоха с его стороны.

Вскоре по дороге нам попался первый постоялый двор, но Серхио его сразу забраковал, сказал, что мне не по статусу. Мол, на Сангреларе все равны, а тут нет. На урон репутации вымышленного чародея мне было пофиг, но странности поведения могли привлечь ненужное внимание, поэтому я не стал настаивать на экономии. И это себя оправдало, потому что при заселении в выбранное заведение, которое, к слову, выглядело куда приличней ночлежки в Уларио, Серхио спросил:

— А как у вас тут с культурной жизнью? Мой хозяин, дон Алехандро, жуть как любит всякие представления. Особенно когда стихи читают.

— Да, в дипломатии твой друг не силен, — ехидно заметил Шарик. — Мог бы прямо спросить, где здесь дом Алехандро Торрегроса.

Но прямо спрашивать не понадобилось, потому что мужик за стойкой, испуганно на меня косящийся, грустно вздохнул и сказал:

— Траур у нас. Наш Алехандро Торрегроса, гениальный поэт, умер после непродолжительной болезни.

— Как умер? Он же молодой совсем?

— Говорят, соперник на него что-то чародейское наслал. — Мужик прочувственно вздохнул, вытащил не первой свежести тряпку, которая ему заменяла носовой платок, и шумно высморкался. — Не смог по-честному победить нашего Золотого Хандро, использовал подлый приемчик. Сегодня хоронят.

— Наверное, дон Алехандро захочет проститься со столь талантливым тезкой…

— Хорошее дело, — поддержал мужик. — Стихи — это ж тоже чары. У нас многие на кладбище собираются. Туда-то любой может прийти, а церковь-то только для своих будет, для родных и специально приглашенных.

Владелец постоялого двора объяснил, как добраться до кладбища, пообещал, что вечером в комнату принесут лохань для мытья и ужин, и вручил толстый ключ от номера, куда мы сразу поднялись.

Удобства здесь были классом повыше: номер побольше, мебель поизящнее, а под кроватью с пышной периной, накрытой белейшим накрахмаленным бельем, обнаружился настоящий фаянсовый горшок, вызвавший у меня приступ истерического смеха.

— Маскировку снимаю, — предупредил Шарик. — Мне тоже отдых нужен.

— А как же кладбище?

— Вот как на кладбище пойдем, опять поставлю.

— Хорошо, что вас похоронили, дон Алехандро, — внезапно сказал Серхио. — Во-первых, это означает, что о смерти наследного принца пока неизвестно. А во-вторых, мы легко обнаружим дом Торрегроса.

— Каким образом?

— Траурные флаги, — пояснил Серхио.

— Это если он в самом городе живет, а не где-то рядом с ним в поместье, — возразил Шарик.

— Сходим на кладбище и узнаем, решил я.

В конце концов, возможность побывать на собственных похоронах не каждому выдается, грех ее пропускать.

Глава 11

Почему-то я думал, что на кладбище народ придет после храма, но нет: как растолковал мне Серхио, сначала тело предают земле, а уж потом близкие идут молиться за то, чтобы душа благополучно добралась туда, откуда уйдет на перерождение.

По виду близких не было похоже, что это их волновало хоть немного. Семья Торрегроса явно тяготилась затянувшейся церемонией прощания. Траурный