Комья мокрой земли приторно пахли прелью и тиной. Трава – в росе, хотя солнце давно встало. Тёмная кромка леса никак не хотела приближаться. Что-то непрерывно жужжало. Вспархивали мелкие птахи и куда-то неслись.

Промокли по колено. На ногах пуд грязи. Лес не приближался. Хотелось повернуть назад, сесть в машину и выпить водки из пластикового стаканчика. А Синцов всё не догонял, сука!

Через час, то ли они, следуя тракторной колее, вышли к дому, то ли дом вывернул к ним из-за лесного пригорка. Синцов догнал и, позвякивая за спиной стеклом, плёлся следом.

– Так… Полчаса отдыхаем и будем рассредоточиваться. – Лейтенант брезгливо щупал землю, выискивая место посуше.

Устроился, достал из забрызганного грязью дипломата фотоснимки дома и разложил на траве.

– Бекмалбулбеков! – Тьфу, твою мать, выговорил! – Вы с Афанасенко заляжете за домом – вот здесь. Я – войду, попробую уговорить этого выродка. Деваться ему некуда. Вход перекрою. Если он в окно – тут вы его… Только подберитесь поближе к дому, чтобы не взлетел. Да не ссыте, у него же рук нет! Что он может?

– Товарищ старший лейтенант, а говорят – они ногами так уделать могут – мало не покажется. И ещё говорят – у них когти на ногах. Кишки наружу – одним махом!

– Отставить! Мудак ты, Бекмалбулбеков! – Опять выговорил. Ничего себе!

– Зря вы так, товарищ старший лейтенант… Нам, когда на задание отправляли, сказали, что огневое прикрытие будет. На случай нападения. Без этого нельзя!

– Правильно! И у нас оно есть. Вот. – Лейтенант похлопал по пустой наплечной кобуре, что давно ремнём натёрла подмышку.

Бекмалбулбеков поморщился:

– Товарищ старший лейтенант…

– Хорошо! – Лейтенант в запале приподнялся. – У нас АКМ имеется! Где он, кстати?

– Разрешите доложить? – Бекмалбулбеков демонстративно вытянулся в струнку. – В машине, в пломбированном чехле!

Лейтенант со стоном опустился на землю и прикрыл глаза.

Повисла тишина.

– Мудаки! Какие все мудаки! – чуть слышно прошелестел лейтенант.

Бойцы невидимого фронта весело переглянулись.

– Синцов!

– Я!

– Уже лучше. Ноги в руки. Дорога знакома. Печать сломать! Автомат достать! Не ссы, под мою ответственность. И сюда! Рюкзак оставь, налегке быстрее.

– Товарищ старший лейтенант…

– Мухой! Пошёл!

– Как же я в штатском, без документов и с АКМ? А если остановит кто?

– Синцов! Ты мне дурака не включай. Кто тебя в этой глухомани остановит, да ещё и с АКМ в руках? Всё! Не раздражай, иди!

На опушке леса обнаружились две поваленные полусгнившие лесины. Расселись.

– Где его рюкзак? Что там? Доставайте. Перекусим. Нам часа два ждать.

Глядя на эту троицу со стороны, можно было предположить… Да кроме того, что это переодетые менты или солдаты, предположить было нечего. В серых испачканных по колено брюках, одинаковых кожаных куртках, в промокших насквозь полуботинках они нелепо смотрелись среди весеннего безудержного разгула природы.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите вопрос?

– Давай. Только сначала подумай – понравится ли он мне?

– Почему мы? Почему их милиция не ловит?

– Ты, Бекмалбеков, где служишь? Извини, я сокращу твою фамилию – не могу выговорить. – Лейтенант переложил стаканчик из одной руки в другую и назидательно поднял вверх указательный палец. – Ты во внутренних войсках служишь. Что это означает? Это значит, что ты должен оберегать внутренний мир и покой граждан. А эти твари нарушают внутренний мир и покой мирных граждан. Вот у тебя, Бекмалбеков, есть свой внутренний мир? – Мелко отхлебнул из стаканчика.

– Никак нет!

– Да не ори ты. Я так и думал. А вот у граждан есть, и мы его оберегаем. Всё! Вопрос закрыт.

Солнце вышло из-за тучи и разлеглось на поляне. Тепло и сонно. Хотелось лечь, но земля была сырой и холодной. Оцепенело сидели, прикрыв глаза, старались дремать, но как только наваливалось блаженное забытье, голова резко клевала вниз.

Чуть не пропустили Синцова. Так бы и попёр с автоматом к дому. В мешковатом коричневом костюме и с автоматом на плече он напоминал усталого партизана, вышедшего из леса.

С возвращением Синцова лейтенант оживился.

– Бекмалбеков, давай-ка отойдём, переговорим.

Встали в стороне, среди ёлок.

– Я гляжу, ты парень более-менее соображающий… Вот скажи мне: кто в нашей команде самый тупой будет?

Бекмалбулбеков, покосившись на лейтенанта, едва заметно улыбнулся.

– Отставить смехуёчки! Я серьёзно.

– Синцов. Вы же сами знаете.

– Знаю, но проверяю. А Синцов с АКМ – что обезьяна с гранатой, так?

– Не знаю…

– Значит, так. Меняем диспозицию. Забирай у него автомат и устраивайся в засаде вот здесь – на краю леса. Если мы его упустим – он к лесу рванёт, не в поле же? Тут ты его и… Не стрелять! Что бы ни случилось, не стрелять!

– АКМ тогда зачем?

– Припугнёшь! Крикнешь: «Стой, стрелять буду!» Ну… сам знаешь.

– А если он…?

– Никаких если! Не стрелять ни в коем случае! Пусть лучше уходит. Всё понял?

– Да вроде…

– Ё-моё! Вот как с такими Родину защищать? Пошли!

Бекмалбулбеков сидел на корточках возле разлапистой ели на краю леса, держа автомат в руках. Видел, как лейтенант размашистой уверенной походкой пересёк двор и постучал в дверь. Видел, что открыла женщина. Видел, как лейтенант отстранил её и вошел в дом. Женщина так и осталась стоять в дверном проёме.

«Ну, сейчас начнётся, – подумал Бекмалбулбеков и сдвинул предохранитель. – В воздух пальну!»

Тихо. Всё замерло. Лишь едва покачивается лапа ели перед лицом, да лучи солнца высвечивают тончайшие паутинки, унизанные едва заметными капельками.

Из двери – мужчина в плаще черном, следом лейтенант. Женщина пытается подойти, наверное, обнять, попрощаться хочет? Лейтенант не даёт – одной рукой отпихивает женщину, другую вытянутой держит.

«Это же поводок у него в руке!» – догадался. Лежал такой у лейтенанта в дипломате ошейник с поводком. Застёжка на ошейнике – тьфу! – пластмассовая. Двумя пальчиками нажал, она и расстегнулась. Но нет у этих пальчиков. У них – крылья.

Лейтенант что-то закричал.

«Наших, наверное, зовёт… Точно! Вон идут вдоль забора. Забор бы подправить не мешало – покосился весь».

Лейтенант с крылатым уже у калитки.

Замешкались. Лейтенант проволочную петлю со столба сбрасывает, чтобы открыть.