Женщины, которую хотел я сам.  

И сейчас, когда видел его вертящимся с ней рядом - хотел еще сильнее. 

Подозревал ли он, как я его ненавижу? Как хочу стереть с его лица эту гадкую, словно приклеенную улыбку? Нет, он и представить себе не мог, что происходит в моей голове каждый раз, когда я просто смотрю на него. 

Впрочем, очень скоро он все поймет. Я долго терпел, но время действовать неминуемо приближается. 

Тлеющие искры коснулись пальцев, вырывая посредством боли из сладостных мыслей. Ругнувшись, я снова сосредотачиваю взгляд на парочке. 

Жаль, что я не вижу ее лица. Неужели она тоже смотрит на него с тем же затаившимся голодом? После всего, что было?.. После того, что он сделал?..  

Но вот она отходит. Скрывается из поля зрения. А я жадно, как вампир, дорвавшийся до крови, впитываю в себя разочарование, застывшее на его лице. И оно отдается во мне торжествующей музыкой.  

Я срываюсь с места прежде, чем он со мной поравняется.  

Еще не время для заготовленного мною сюрприза.  

Еще не время.  

- Мам! Мама, ты меня не слушаешь?    

Я вышла из режима «зависания», когда до меня донесся голос сына. Он вовсю уплетал ужин, что-то рассказывал и был весьма доволен жизнью.    

- Слушаю, просто немного задумалась. Так что там с Кругловым?    

Вадик покачал головой и, отодвинув пустую тарелку, сообщил:    

- Про него я уже давно рассказал. А ты все прослушала про сборы.    

Точно, сборы. На которые Вадим обязательно должен был отправиться. И которые стоили весьма приличных денег. Еще одна проблема на мою голову, которую придется решать.     

- И что же я прослушала? - улыбнулась сыну и присела за стол рядом с ним.     

- Я сказал, что папа все оплатил. Я точно еду!    

Эта информация возымела эффект ледяного ушата воды, выплеснутого мне на голову в тот момент, когда я этого совсем не ожидала. Значит, меня вовсе необязательно было уведомлять о том, что нужная сумма уже переведена. Прекрасно.      

- Значит, оплатил, - хмыкнула я, на что Вадик вздохнул и сказал:    

- Я так и не понял, что у вас произошло на самом деле.     

Поджав губы, чтобы не выдать что-нибудь эдакое, что слушать ни в чем неповинному сыну было бы болезненно, я размеренно сказала:     

- Повторю то, о чем мы уже говорили. Совсем недавно я узнала, что у твоего отца есть вторая семья. Ты же знаешь, что это такое?      

Вадим посмотрел на меня так, что я подумала, будто сын скажет, что не желает об этом говорить, после чего просто встанет и уйдет. Но вместо этого он ответил:    

- Знаю. Папа мне все рассказал.      

Я прикрыла глаза и сделала глубокий рваный вдох. Нет, конечно, прекрасно понимала, что Вадим и Антон продолжат общаться, но почему-то сейчас это выглядело как что-то, что происходило за моей спиной. То, что могло сыграть против меня.    

- Так. И что же он тебе рассказал? - как можно спокойнее спросила я, натянуто улыбнувшись.     

Вадим отвел взгляд, после чего выдал скороговоркой:     

- У него есть ребенок, моя сестра. Сказать об этом нам он не мог, не хотел нас расстраивать. Сейчас он не знает, что с этим делать. Но он меня любит… Любит тебя, ведь вы прожили столько лет вместе. Поэтому он пока если и сможет быть рядом, то только вот так.     

Отлично… ну просто прекрасно. Под «только вот так», видимо, подразумевались такие широкие жесты, как оплата сыну сборов. То, чего я пока Вадиму дать не могла.    

- Ну, он делает то, что должен, - пожала я плечами. - Его задача - тебя обеспечивать. Хорошо, что он не увиливает от этой обязанности.      

Сын нахмурился, и я поняла, что ему вовсе не нравится слышать эти слова. Вот только что стояло за этой реакцией, пока осознать не могла. По сути ведь Антон поступил дерьмово еще и с Вадиком. Не зря ведь сын до сего момента хотел, чтобы все было как раньше. Выходит, настолько остро отреагировала на это предательство только я?     

- Мам… я хочу, чтобы ты поняла… я люблю тебя и я на твоей стороне, - неожиданно сказал Вадим. - Но я не хочу терять и папу. Я знаю, то, что он сделал - это очень плохо. Но он сильно раскаивается.     

- Это он тебе сказал? - вскинула я брови.      

- Я это понял по его голосу, - тихо уронил сын.     

В душе снова заворочалось то чувство, что причиняло лишь боль. Злость на Антона за то, что сотворил, за то, во что погрузил меня и Вадима, была помножена на острое, царапающее нутро ощущение.       

- Я хочу, чтобы ты знал то, что думаю об этом всем я, - сказала в ответ, и сын кивнул. - Мне очень плохо сейчас. Я не стану изображать из себя героиню. Не стану натужно доказывать тебе, что ничего страшного не произошло. Ты у меня взрослый. Ты - мой мужчина. Так вот мне очень плохо… Мой мир рухнул. Но я не смогу этого простить, что бы ни произошло. Поэтому если у тебя в голове есть картина мира, где мы с твоим отцом снова вместе - забудь о ней. Пусть это звучит жестоко, прости меня за это. Но такое я принять и понять не смогу никогда. И еще - я повторюсь - мы с папой любим тебя. Говорю за обоих, потому что знаю - отец тебя действительно любит. Он будет о тебе заботиться и дальше, как и должен. Однако ты просто обязан знать и понимать. Впереди у нас развод, раздел имущества… определение того, с кем ты будешь жить. Ты уже вполне волен выбирать это сам…      

Я произнесла эти слова, и у меня голова закружилась от неотвратимости последующих событий. А что если Вадим взаправду решит остаться с отцом? Господи… как же сейчас избавиться от настойчивой картинки, что так или иначе появляется в мыслях? Анна, их с Антоном дочь, сам Семиверстов во всей красе и Вадим… За одним столом. На каком-нибудь празднике. Счастливые, довольные жизнью, веселящиеся. Где окажусь я в этот момент? На обочине жизни?      

- Я не хочу… не хочу жить ни с кем, кроме тебя! - горячо заявил сын, и я всхлипнула.  

Чувствовала себя сейчас маленькой девочкой, которой так не хватало простого понимания, что все когда-нибудь будет хорошо. И, похоже, из нас двоих с сыном именно я и оказалась наиболее уязвимой.     

Вадим поднялся и шагнул ко мне. Я обхватила его руками и застыла. Из груди едва не вырвалось рыдание, но я сдержалась и не расплакалась.      

Только чувствовала, как сын гладит меня по волосам, и понимала - у меня рядом есть тот, кто действительно не хочет быть ни с кем, кроме меня.        

За последние дни моя жизнь, развернувшаяся на сто восемьдесят градусов, начала постепенно входить в некую обыденную колею. Будни состояли из привычных действий - встретить и проводить сына, отвезти и забрать его с тренировки, накормить и помочь с уроками. Ярким пятном среди привычных действий были только курсы, в которые я окунулась с головой. И даже поймала себя на мысли, что мне это по-настоящему интересно.