Помните о трех сотнях тысяч жителей города? А о миллионе по области?

Ожидаемо мест на всех не хватило.

Итак, как это все выглядело.

Естественно, перекрыть все входы и выходы из города не представлялось возможным. Во-первых, в упомянутом определении "широчайшие полномочия и ресурсы" не было строчки о начале полномасштабной гражданской войны. С малым количеством профессионально обученного состава и единиц бронетехники в городской застройке, где из-за каждого угла может появиться нежить или банда отморозков, коим сорвало чердак от вседозволенности, можно сделать многое — убить кого-то, эвакуировать, обезвредить, транспортировать и далее по списку. Но никак не организовать лагерь беженцев размером с весь город.

Большая часть посланных в Архангельск сил обосновалась у центра и ключевых построек инфраструктуры, охватив их мощным кольцом из БТР-ов, кособоких стен из сожженных и разбитых вандалами автомобилей, рвов, вырытых приватизированными экскаваторами, разворотивших ковшами асфальт и тротуар. Плюсом ко всему, это великолепие снабдили несколькими мотками "егозы". На крышах ближайших многоэтажных домов, чьи двери и окна, так же были соответствующе укреплены, разместились наблюдатели — крепкие парни с оружием варьирующимся от биноклей до СВД и "Печенегов". Государство не скупилось на снаряжение, чувствуя неладное. Трон шатается не под какой-то конкретной страной. Вся чертова мировая власть может рухнуть, если не зацементировать все щели до каких только сможешь дотянуться.

Внутри крепостей вспухли шляпками грибов палаточные городки.

Полностью контролируемая вояками и безопасная для законопослушных и добропорядочных людей территория тупо не могла расти быстро, и так отхватили слишком большой кусок, не успев его как следует прожевать и поплатились за это девятью жизнями. Из подвала какого-то дома вылетело несколько упырей. Покрошили двух бойцов с калашами и несколько семей беженцев. Среди покойников — женщины и дети. Тела тварей были первым же рейсом отправлены в Златоглавую. Поговаривают, что оттуда на передовую, то бишь в места где все куда хуже, чем в Архангельске, перекидывают чекистов и башковитых ребяток, на чьи плечи было взвалено нелегкое дело изучения немертвых, в так сказать, еситественной среде их обитания. Трупы людей незаметно вывезли за пределы анклава в полностью эвакуированный район и сожгли, предварительно пустив по пуле в голову. Многие знали о неприятных фишках упырей к самовоспроизводству. Мясо и кости горели плохо, больше чадили клубами густого жирного дыма. Обгоревшие тела скинули в котлован под фундамент на месте незавершенной стройки.

Ебучий апокалипсис…

— Тащмайор, разрешите доложить, — дверной проем полностью перегородила туша сержанта Голодубенко, занимающего почетную должность помощника по всяким поручениям.

Полковник отчалил в другой лагерь с инспекцией, временно скинув все обязанности на Звягинцева.

— Разрешаю.

— Тут главного просят, у ворот стоит.

— Кто?

Громила немного замялся.

— Э… некромант, тащмайор.

Глава 16. Ave Maria!

Я пришел к Купчино во главе орды мертвецов.

Мертвый бог и Владыка этого мира, во всей своей жуткой, зловещей и пробирающей до самых потрохов темной красе.

Закованная в пуленепробиваемую кость громадная фигура, верхом на чудовищной химере, отвратном и богомерзком сгустке пульсирующей плоти, из коего торчало восемь узловатых многосуставчатых лап, оканчивающихся серповидными когтями, скрежещущими об асфальт при ходьбе. Его гибкий, почти скорпионий, хвост вздымается за моей спиной распустившей капюшон королевской коброй. С клыков густыми нитями свисает кипящая слюна, исходящая дымом и пеной при соприкосновении с миазмами кислорода. Полуметровое щупальце языка, четыре щели глаза на вытянутой крокодильей морде, лишенной даже намека на мясо, и шипастый панцирь из множества идущих внахлест костяных пластин и чешуек.

Костян, верный телохранитель, шествует чуть правее. Отожравшаяся и разросшаяся глыба сухих мышц, когтей и клыков. Мое первое дитя. Здесь же Рокер и Боксер. Гвардия. Преторианцы Его Мертвого Величества.

Вокруг меня растекалась Смерть.

Смерть, что тьмой, чернее самой безлунной ночи, окружала меня погребальным саваном, выделяя на фоне еще не успевших сгуститься вечерних сумерок.

Смерть, что туманом клубилась у ног Алчущих Плоти.

Смерть, что забивалась в каждую пору кожи, смешиваясь с Жизнью, жалобно сжавшейся в клетках органики.

Смерть, что разъедала траву, пробивающуюся из трещин в асфальте, и стволы деревьев, перетирая их в невесомый прах, на основе которого вырастет новая флора. Черный Мох и некротическая плесень.

Смерть, что стоит за каждым углом, терпеливо наблюдая за вашими шагами с того самого момента, как вы научились самостоятельно ходить.

Огни фонарей.

Лязг металла.

Выкрики приказов.

Меня увидели.

Меня и моих слуг.

Я же видел происходящее внутри Купчино глазами мертвецов.

Столько жизней в моих руках… А ведь они даже не подозревают, что сейчас, одним мысленным усилием я могу натравить своих детей на них. Союзники моментально обратятся кровными врагами. И зародившееся на смерти диких зомби и залетных головорезов товарищество осыпется прахом. Дети Могил перережут и перестреляют всех живых или умело скрутят их, растворив мне ворота.

Жизнь и смерть зависли на чашах весов.

Сколько уже человек набралось в этом укрепрайоне?

Много. Больше сотни, не считая покойников, беспрепятственно ходящих по земле.

Я могу уничтожить их.

Даже без помощи перебежчиков.

Натравить Алчущих Плоти и наслаждаться кровавым зрелищем того, как они рвут смертных на куски. Или пойти одному. У них просто нет оружия, что хотя бы задержит меня. Я буду убивать их, одного за другим. Не прибегая к своей силе, бурлящей под шкурой и вскипающей в венах от предчувствия скорой битвы. Мне хватит одного Стервятника и сотня живых обратиться в сотню мертвых.

Но они приняли верное решение.

Отец Анатолий не подвел, как и его паства, разносящая слово Мертвого бога среди беженцев, нашедших тут безопасность. Вполне возможно, некоторые сомневались в их учении до этого момента, но узрев меня, они уверовали во все первозданное величие Темных богов. Наверное, среди тех, кто сейчас станет частью культа имени меня, есть немало еретиков, грешащих сомнениями в истинности моего Пути. Смерть сгладит острые углы. Люди способны на очень многое, когда их поманят пряником могущества и бессмертия. Или пригрозят кнутом упыриного оскала.

Ворота, мощные стальные створки, которые рукастые умельцы прикрутили к заметно улучшившимся по качеству стенам, медленно растворяются, впуская меня в чрево поселения. Я дома. В своем логове.

Они преклонили колено, выстроившись живой стеной по бокам дороги, ведущей к постаменту из шлакоблоков, досок и листов металла. С равной долей вероятности это могло быть, как сценой для средневекового шутовского балагана, так и не до конца собранной виселицей.

Я въезжаю в СВОЮ крепость обласканным славой королем, Цезарем в оливковом венке, разбившим орды лесных варваров.

Блеск глаз.

Бледные овалы лиц.

Их взгляды… фанатичный трепет смешивается с благоговейным страхом.