и опросы пленных и местных жителей ничего не давали. Мне же в голову пришла одна мысль. В свое время, когда я был прикомандирован к армейцам мы нашли карту с подземными ходами боевиков. Затем многое случилось и карта потеряла свою актуальность. Но там на карте был квадрат, обведенный черным карандашом. сейчас этот квадрат был в тылу федеральных войск и находилось это место недалеко от блокпоста. Проверять этот черный квадрат пошли уже на всякий случай. Была уверенность, что зря идем. Но наша уверенность в бесполезности наших действий не оправдалась. Именно там и оказалась эта тайная база черных хирургов. Они устроились с комфортом — на территории небольшой автобазы. имелось и независимое автономное водоснабжение и большой генератор для снабжения электричеством. были там и стационарные холодильники для хранения изъятых органов. Были и подвалы для содержания людей, которых планировали пустить под нож.

Охрана была небольшой, но вооружены охранники были солидно. Только нас ждали с поверхности мы же пришли по подземным коммуникациям. Обнаружить мы обнаружили, но вот взять не смогли. Мы вошли в подвал и тут нам ход дальше отрезала решетка и загудела сирена. Мы успели отойти в подземный ход и выскочить в люк на поверхность. Через три минуты произошёл подрыв. Огонь выплеснулся из колодца и послышался гул подземного взрыва и затем произошел и наземный подрыв и огонь скрыл эти постройки базы. Сгорело всё, что там было. Пожар бушевал несколько дней. Выгорело всё, что могло сгореть и расплавилось то, что не могло гореть. Никаких свидетельств, что здесь было не осталось. Хвост черные хирурги рубили качественно. Более в Грозном следов черных хирургов не было.

В России черные трансплантологи решили работать под защитой закона и инструкций.

Ретроспектива 2019 год

«Сказки про черных трансплантологов вызывают печальную улыбку»

Завотделением трансплантации почки Института Склифосовского о том, как не стать донором органов

По данным газеты, в ближайшее время ожидается решение Европейского суда по правам человека по делу Алины Саблиной, родственники которой жаловались на то, что их не уведомили о посмертном изъятии органов. В июне Мосгорсуд рассмотрит жалобу по аналогичному делу. Заведующий научным отделением трансплантации почки и поджелудочной железы НИИ скорой помощи имени Склифосовского Алексей Пинчук рассказал корреспонденту газеты Валерии Мишиной, как в России можно выразить согласие или несогласие на посмертное донорство, как работает система распределения донорских органов и сколько времени пациентам приходится ждать орган для пересадки.

— Российские чиновники говорят о растущем числе операций по пересадке органов. Одновременно в суды поступают иски от родственников погибших в ДТП и ставших посмертными донорами: семьи жалуются на изъятие органов без уведомления. Что происходит в российской трансплантологии?

— Принципиально значимых изменений в нашей отрасли в течение последних лет десяти мы, к сожалению, не наблюдаем. Есть определенные успехи. Например, мы начали активнее внедрять те виды трансплантации, которые раньше в стране практически не выполнялись: это пересадки сердца и печени (в единичных центрах они даже стали рутинными), трансплантация легких, пересадка поджелудочной железы... 10–15 лет назад это были редкие, единичные случаи. Сейчас такие операции, можно сказать, поставлены на поток, но, к сожалению, не по всей стране, а лишь в ведущих, наиболее крупных трансплантационных клиниках.

— Ничего глобального не произошло, просто мы уже, наверное, подошли к той черте, когда понимаем, что без соответствия общемировым тенденциям, без того, чтобы шагать в ногу с мировой медициной, мы оказываемся на периферии. Поэтому начали активнее эти методы осваивать и пытаться внедрять в повседневную клиническую практику. Клиник, которые работают со всеми видами трансплантаций органов, в нашей стране не так много, можно выделить около пяти лидирующих в этом отношении, не больше. Это в первую очередь Национальный центр трансплантологии имени Шумакова и институт Склифосовского, который является крупнейшей городской трансплантационной клиникой в столице. Все остальные по масштабам пока уступают — краевая больница имени Очаповского в Краснодаре, МОНИКИ имени Владимирского в Подмосковье, областные центры трансплантации в Ростове, Новосибирске… Но, к сожалению, в целом по стране

Как ищется орган для пациента?

— Очень важно заметить: не орган «ищется», а к уже имеющемуся, изъятому донорскому органу, с определенным набором медицинских характеристик, подбирается наиболее подходящий реципиент из всего списка нуждающихся — из так называемого листа ожидания. Подбор реципиента кроме множества медицинских показателей производится в том числе и с учетом длительности ожидания. Когда в реанимационном отделении, к сожалению, не удается спасти больного с инсультом или тяжелой травмой головы и, если ни он сам, ни его родственники активно не высказались против возможного изъятия органов, после констатации смерти они могут быть использованы для трансплантации. Специалистами донорской службы органы извлекаются и на короткое время консервируются. Для уже имеющегося органа подбираются реципиенты из листа ожидания, кому этот орган наилучшим образом подходит. А уже из этого сокращенного списка — тот, кто наиболее долго ожидает операции.

— Некоторым пациентам нельзя пересаживать орган. В чем причина и что это за пациенты?

— Таких пациентов с каждым годом становится все меньше. Мы сейчас очень либерально относимся, например, к фактору возраста. Еще относительно недавно пациенты старше 60 лет практически не рассматривались как кандидаты на пересадку. Сегодня же мы успешно оперируем больных намного старше 70 лет. Если пациент может перенести наркоз и серьезное хирургическое вмешательство, если потенциально после трансплантации он проживет, как минимум пять лет, мы стараемся ему помочь. То же касается и пациентов с аутоиммунной патологией — когда организм сам «пожирает» свои органы. Раньше таких больных почти не оперировали — ведь как иммунитет повредил собственные почки, так же в кратчайшие сроки он расправлялся и с пересаженной. А сейчас у нас есть возможности успешно предотвращать подобные ситуации. Например, пациенту с сахарным диабетом одновременно проводится пересадка почки и поджелудочной железы. Почечная недостаточность ликвидируется, а диабет фактически излечивается и в дальнейшем не повреждает пересаженную почку.

— Наше слабое место в системе административных решений, во взаимодействии донорской службы с теми стационарами, где стараются спасти жизнь пациентам, но не всегда это удается. Например, при несовместимой с жизнью травме головы или тяжелом повреждении головного мозга в результате инсульта, нарушения кровообращения. Когда все подобные случаи будут охвачены вниманием донорской службы, поверьте, наш уровень органного донорства существенно вырастет. Опять же Москва тому яркий пример. Средний уровень органного донорства в Москве также оставляет желать много лучшего, но по крайней мере на этом локальном примере видно, что при должном подходе, в первую очередь за счет административных, организационных усилий, можно достигнуть уровня в пять раз