Но больше всего поражало то, что для студентов проезд на «подвеске» вообще ничего не стоил. Они просто показали свои студенческие билеты, и кондуктор тут же потерял к веселой компании всякий интерес. Это немного нервировало.

— Да ты расслабься, — Пончик — Петр Сильвер-Понч, сын графа Понча — со смехом хлопнул Фигаро по спине, — тут ведь какая петрушка: частные перевозчики задрали цены так, что народец стал скупать велосипеды. Английские «Стэн-байк» дорогие как черт, поэтому все покупали наши, королевские. Ну, знаешь, все эти «Ветерок», «Ласточка»… А эти дуры, похоже, из списанных танков делают; «Ласточку» чтобы с места сдвинуть вдвоем подтолкнуть нужно. В общем, горожане себе мышцы накачали, заматерели и принялись потихоньку бить господ из городской управы. А как самому заммэра, почтенному господину Сальникову бока намяли, так и отправился к Их Величествам новый план развития городской инфраструктуры… И вот теперь, как видишь, катаемся над городом в муниципальной электричке… Тузику страсть как «подвеска» понравилась; он там что-то посчитал и вышло, что через год эти поезда будут в городскую казну по миллиону в год приносить… Миллион, Фигаро! Это ж, итить, какие деньжищи!

…За окнами вагона быстро темнело. Ветер поменял направление и теперь дул с западных окраин, со стороны мануфактур. Небо заволокло тяжелыми коричневыми облаками; в воздухе ощутимо запахло гарью и металлом. Зажглись уличные фонари, и яркий дуговой свет разорвал полотно городского пейзажа на тысячи черно-белых фрагментов: клубы, ресторации, лавки, ночные забегаловки, игорные дома, висячие сады, в жестяных «клетках» которых слабо пульсировали древние фонтаны и догнивали в тени домов чахлые яблони. В небе огромными черными рыбами повисли патрульные дирижабли дорожной службы и их прожектора, отражаясь от низких облаков, бликами мутных зарниц хмуро бродили по темным неприветливым переулкам.

Приближалась она — ночь в большом городе, время темных дел и безудержного веселья.

… «Три на три» была одной из тех рестораций, которую давно и плотно оккупировало студенческое братство. Но, поскольку и братства и студенты бывают разные, «Три на три» подмяли под себя первые и вторые курсы трех учебных заведений: Академии других наук, Машиностроительного института и Алхимакадемии имени Серуса Сервантуса. Каждому из этих столичных гигантов достался свой этаж: алхимики сидели на первом (в «Три на три» первый этаж находился на уровне земли, а два других — под ним, в обширных подвалах), механики — на втором, а в самом низу располагалось царство колдунов. Такое соседство, особенно после добрых попоек, часто заканчивалось массовыми драками, откуда, собственно, и взялось название ресторации (раньше «Три на три» называлась «Винный погребок»). Драк, впрочем, старались не допускать: способность колдунов-студиозусов разносить все вокруг в мелкую щепу была известна всем.

…В «зале колдунов», или, как его еще называли, «биллиардный зал» (два года назад колдуны, разгромив в пух и прах алхимиков, утащили сюда оба стола для бильярда) яблоку было негде упасть и, хотя большие часы под потолком показывали только половину седьмого вечера, все столики и кабинки у стен были уже заняты. Фигаро показал талончик на бронь и компанию тут же проводили к одной из кабинок: широкому столу, вокруг которого стояли мягкие диванчики, за которыми возвышалось нечто вроде невысоких ширм-загородок.

— Так, — сказал следователь похожему на бандита официанту с набриолиненным пробором, — нам, пожалуйста, две бутылки сливянки, две «Лимонных», один «Самопал», два сифона содовой и ведро со льдом.

— Сей момент! — официант подправил отклеивающийся ус, что-то черкнул в своей книжечке и поднял бровь. — А кушать что изволите? «Студенческий», как понимаю?

— Угу. — Фигаро кивнул и покосился на остальную компанию. — Если ни у кого нет возражений…

Возражений не было и официант, поклонившись, тут же убежал на кухню (следователь успел заметить торчавшую у него из-за пояса рукоять револьвера), а появившийся на его месте дюжий детина в красной шапке-колпаке и широкой цветастой рубахе бухнул на стол поднос с пивными кружками и огромный жбан, источавший умопомрачительный солодовый дух, после чего как сквозь землю провалился — следователь был готов поклясться, что детину к чертовой матери «блицнули».

…Да-а-а! — Конрад сдул пену с кружки и широко улыбнулся. — Вечер задался!‥ Ну, за Фигаро! Приемная комиссия начинает процедуру зачисления!

— Неплохо! — Шэн, одним махом проглотившая половину содержимого пивной кружки, откинулась на спинку диванчика и с наслаждением потянулась, точно сытая кошка. — Ну, расскажи нам, Фигаро, как ты учился в своем Старгороде.

Следователь кивнул, сделал добрый глоток, и принялся рассказывать. Ему даже не пришлось врать; он просто заменял «Академию других наук» на «Старгородский колледж», а имена преподавателей на первое, что приходило в голову.

— …и вот, швыряю я этот декокт в окно, а оно зачаровано — кабинет алхимии же! — и летит эта бутыль обратно. Гляжу: весь класс уже под партами, алхимик наш залез в шкаф и что-то орет, в общем, караул! Бросаю в эту бутыль «Азы алхимии» Брэма, попадаю, она летит к двери, я кричу «Ложись!», бутыль разбивается, и… И — ничего! Ни-че-го! Вообще! Только пшикнуло что-то и дымок сизый пошел. Выбирается из шкафа почтенный господин Кэрроу, подходит к пятну, что мой декокт на полу оставил, нюхает и говорит: «За декокт — «отлично», Фигаро, а по технике безопасности — «неуд»… А, да, — норматив по метанию гранаты вы тоже сдали…»

— А-ха-ха, ну ты просто… — Петр Сильвер-Понч, закончив в восторге лупить кулачищем по столешнице, разлил остатки пива из жбана по кружкам и сказал:

— Весело у вас там было, что и говорить. Но у нас тоже ничего. Скоро убедишься. А пока что выпьем за… О, наш ужин несут! Сдвинь все на край!

Ужин «студенческий» в «Три на три» представлял собой огромную (действительно, прямо-таки невероятных размеров) сковороду жаркого, вазочку с квашеной капустой (немного меньшего размера) и полведра малосольных огурчиков. Стоило все это дело серебряк и, похоже, дорожать не собиралось — у руководства ресторации были свои принципы.

Вскоре на столе появились также и бутылки с рюмками и остатки льда между Фигаро и остальными были, наконец, растоплены окончательно.

— …а теперь за добрейшего господина Целесту! — Таккер, взъерошив свою молочную шевелюру, потрясал полной рюмкой, — За препода, который нас, по ходу, сожрет живьем и не подавится. Здоровья ему и долгие лета!

-‥за Фигаро! — Шэн отсалютовала следователю полупустой бутылью «Лимонной». — За новенького, у которого я теперь буду списывать историю!

— …господа, господа, а кому анисовой?! Только что с ледника! Сегодня — скидка от заведения!

— Эх, раздери тебя слепой черт, давай свою анисовую! Проставляюсь! — на стол летели пригоршни меди. — Гулять так гулять! Когда мы еще в «Трешке»