Антон машинально попытался отрапортовать, но лейтенант остановил его:

— Не дергайся. — Он жестом остановил Полынина. — И не вздумай вскакивать, оставь, потом где-нибудь на палубном плацу, может, и встретимся… — он невесело усмехнулся. — Так где вас накрыли?

— В двух километрах отсюда. У меня повредило электронику, расстояние приблизительное…

— Понятно… Сам-то как выбрался? — Лейтенант испытующе посмотрел на Полынина.

— Повезло, — скупо ответил Антон. — Высаживался одним из первых, успел уйти в сторону, на позицию. Увидел термальные всплески, открыл огонь, одного точно свалил, а остальные… — он опять почувствовал спазм в горле, — много их было… — Антон проглотил удушливый комок и внезапно для себя заговорил взахлеб: — Они наших… прямо в рампе… Я на связь, по телеметрии, а на мониторах только: мертв… мертв… мертв… Испугался. Начал отходить, когда орудия модуля замолчали. Потом пуля попала в шлем, срезало антенны. Они раздевали наших, я видел одного в окровавленной разгрузке…

— Убил? — спросил кто-то из бойцов.

— Убил, — ответил Антон. — Со страха убил… — признался он.

— Молодец. — Лейтенант ткнул Полынина сжатым кулаком в плечо. — Не переживай, мы тут за последние несколько часов и со страху подыхали, и жгли нас, а вот видишь — живы. Деваться некуда, втянешься. Тут, правда, бардак по полной программе, но ничего, сейчас вон ту башенку возьмем, а там станет веселее. — Он посмотрел в направлении, откуда пришел Антон, и покачал головой. — Хреново, что они сзади нас просочились. Колечко мы не смогли замкнуть, рваное оно, бой очаговый, линии нет…

— Как же так? — спросил Антон у Павла, который с сожалением затянулся в последний раз и загасил тлеющий у фильтра окурок о бетонную плиту.

— Молча. Слышал, что сказал лейтенант? Кто-то предупредил ганианцев о том, что будет высадка и штурм космопорта. Они заранее приготовились, серв-машины пожгли прицельным огнем из лазерных орудий, которые эти дундуки из Совета Безопасности за каким-то лядом распорядились смонтировать на главной башне космопорта.

— А бронепехота? — спросил Антон, вспомнив страшную начинку выгоревшего бронескафандра.

— С РПГ[3]их… Кумулятивно-зажигательными, в упор. Мало кто выбрался, били так же, как вас, на высадке. Короче, встряли мы тут, по самое некуда… Но ничего… — он сплюнул.

В этот момент за их спинами послышался заунывный вой.

Из-за приземистого здания пакгауза появился контур серв-машины. Это был «Хоплит».

— Броня пришла, — облегченно выдохнул кто-то. — Теперь дадим этим сукам жару.

Боевая машина остановилась, согнув ступоходы за зданием склада. Очевидно, пилот, наученный горьким опытом, не стремился выходить на ровное, открытое со всех сторон поле, где его запросто могли расстрелять из гранатометов или выпустить по серв-машине управляемую ракету. Лейтенант привстал и, пригибаясь, пробежал метров десять вдоль забора. В днище машины с ноющим звуком открылся диафрагменный люк.

Взводный о чем-то переговорил с пилотом. Люк так и остался открытым, но торс машины с визгом повернулся, нацеливая две автоматические пушки на верхний этаж диспетчерского здания. «Хоплит» с ясно различимым воем сервомоторов распрямил ступоходы, приподняв свой торс над крышей пакгауза, его пушки коротко рявкнули, и машина тут же опустилась.

Снаряды легли ниже и правее, вырвав изрядный кусок бетона на уровне второго этажа и обрушив на землю чудом уцелевшую гроздь спутниковых антенн.

Заработал эскалатор перезарядки орудий, вниз, мутно поблескивая, полетели две пустые обоймы из-под снарядов.

Лейтенант что-то проорал пилоту, но из-за лязга не было слышно, что именно. Грохот обвала стих, по краю стартопосадочного поля медленно расползалось облако белесой пыли.

В наступившей вдруг тишине ответ пилота, донесшийся сквозь открытый люк в днище серв-машины, прозвучал глухо, но четко:

— Сам мудак…

«Хоплит», чуть покачнувшись, вновь начал выпрямлять ступоходы, поднимая рубку над плоской крышей здания.

Опять раздался отрывистый лай автоматических пушек, но на этот раз снаряды легли в самое яблочко — весь верхний этаж диспетчерской башни окутали черно-оранжевые разрывы, и тут же безо всякого предварительного разъяснения задач раздалась команда взводного:

— Вперед! — Он сам, обгоняя бойцов, уже перемахнул через метровый забор и, петляя, побежал к входу в башню.

Сзади, прикрывая бегущих, заговорили крупнокалиберные зенитные установки «Хоплита». Антон, захваченный общим порывом, побежал к входу в диспетчерскую башню. Не было времени на то, чтобы опомниться, события развивались слишком быстро, а разум откровенно не был готов к их обороту.

Переваливаясь через низкое бетонное ограждение, Полынин успел подумать, что учили-то их совсем иной войне, но это уже оказалось в призрачном прошлом — тридцать минут легли пропастью, окончательно размежевав сознание на две половины, словно с того момента, как подбитый десантный модуль пробил гребень песчаной дюны, началось новое время, отсчет которого приходилось вести с нуля…

Что такое триста метров при стандартной гравитации?

Тридцать секунд надрывного бега в полной боевой?..

Нет… Это вечность… Это порванные судорожным дыханием легкие, оглушительный лай двух зенитных установок «Хоплита», черно-оранжевые оспины разрывов, густо покрывающих стену здания диспетчерской башни, чернеющий вход распахнутой настежь двери, — сознание работает прихотливо, выборочно, намертво запечатлевая в памяти одни фрагменты и напрочь игнорируя другие…

Тридцать секунд — это жизнь в жизни, это рождение нового «я», которое останется в тебе навечно… это…

Из поднебесья вдруг начал накатываться вой.

Звук был тонким, изматывающим, он мгновенно затопил разум, словно кто-то, точно осведомленный о последствиях, заорал на ухо Антону: ЭТО ЛЕТИТ В ТЕБЯ, ПАРЕНЬ!

Он споткнулся, упал, больно ударившись плечом об обломок бетонной стены, и в эту секунду перед входом в здание выросло пять полутораметровых кустистых разрывов.

Наушники шлема смягчили раскатистый рык, он не оглох, лишь ощутил, как горячее дыхание ударной волны обдало вжавшееся в бетон тело, свистящая метель осколков прошла выше, и тут же с третьего этажа здания остервенело ударил крупнокалиберный импульсный пулемет.

Пули крошили бетон разгрузочной площадки, не давая поднять головы, кто-то из бойцов вдруг истошно закричал, кровь леденела в жилах от этого звука, хотя всего мгновение назад Полынину казалось, что хуже, чем вой падающих мин, не может быть ничего…

Он неимоверным усилием заставил себя приподнять голову. До входа в здание оставалось метров пятьдесят, все пространство перед единственным подъездом усеивали обломки бетона и покореженные фрагменты антенн.