Он рычал, словно голодный хищник, у которого пытались отобрать лакомую добычу, стоило мне только попытаться упереться руками в его плечи, как бы я не понимала, что мое сопротивление бесполезно, и он все равно сделает то, что так сильно хотел.

Оставалось лишь выбрать одно — пытаться отбиваться и тем самым сделать его еще более несдержанным, или попытаться успокоиться и переждать этот страшный момент, чтобы были силы на утренний побег.

Нет, нельзя было допустить, чтобы он навредил мне снова, как в первый раз и перечеркнул все планы и единственную хрупкую надежду на иную жизнь, поэтому я старалась дышать ровно, и даже прилежно положила ладони на его плечи, что обжигали ненавистным жаром, который отчетливо показывал, что пути назад уже не будет.

Монстр не остановится.

Чуть приоткрыв ресницы, я видела его лицо, ощущая, как его ресницы щекочут мою кожу, и с удивлением отмечая, что монстр полностью погружен в свои эмоции.

Он не прятал их, не скрывал, не пытался выглядеть иначе.

Он кидался в них всем своим существом не зная слова «достаточно», и даже в этой своей страсти походил на ребенка, которому всегда было мало — мало сладостей, мало игрушек, мало ласки, которую он хотел получить даже насильно, потому что растворялся в ней целиком и без остатка.

Да, он был не такой, как люди.

И несмотря на мою ненависть и неприязнь, я не могла обвинить его во лжи или притворстве, потому что он был настоящий в каждой своей эмоции — будь то ярость или страсть, потому что во все он вкладывал свою звериную душу.

В том, как он целовал меня было что-то пугающее, но…завораживающее.

Словно он не мог надышаться, не мог перестать касаться меня, не мог насытиться вкусом и ароматом тела, неожиданно познав то, что пленило его и поработило, превращая в безумного хищника.

Притихнув, я старалась находить секунды для того, чтобы дышать в его страсти, и не потерять сознание, когда он подался вперед и вниз, укладывая меня на лежанку и нависая сверху, оторвавшись, чтобы дышать тяжело и хрипло, по-прежнему не открывая глаз.

Теперь я знала наверняка, что он борется с собой.

Пытается усмирить свои хищные инстинкты, чтобы не набрасываться, а касаться, не причиняя боли.

И еще ведь не коснулся меня, а я уже вся сжалась, слыша его низкое рычание над собой:

— …опять боишься!

Рядом с ним страх был моим проклятьем!

Монстр чувствовал его, как чувствуют кровь хищники, возбуждаясь до такой степени, что красная пелена застилала глаза, и тело наливалось той силой и жаром, который мог стать моей верной погибелью.

И станет, если я не смогу сдержать себя.

Но как было успокоиться, когда мысли и память о боли были настолько живы, что мне, казалось, я снова ощущаю запах собственной крови на снегу!

Я не смогла сдержать дрожи, кусая губы и закрывая плотно глаза, чтобы только не видеть его лица и страшных нечеловеческих глаз, когда он придавил всем телом к лежанке, отчего доски под нами жалобно скрипнули.

— Посмотри на меня, — выдохнул он так близко, что я ощутила его дыхание на своем лице, но упрямо покачала головой, думая о том, что достаточно ему ощущать мой страх и вовсе не обязательно еще и видеть в моих глазах.

Монстр рыкнул, но не стал кричать или заставлять сделать то, что он хотел, заскользив руками по моему сжавшемуся телу, пока я насильно заставляла себя замереть и не двигаться, чтобы он не делал, боясь спровоцировать всплеск эмоций.

Я пыталась не дрожать, когда его губы опустились на шею, осторожно целуя рану, которая так и не зажила полностью, оставленную его же клыками в тот первый жуткий раз в лесу, а затем стали опускаться ниже, убирая край платья и обнажая полностью грудь.

— …не надо! — постыдно хрипнула я, все равно зашевелившись, когда его рука скользнула вниз, нетерпеливо задирая подол платья и обнажая ноги, когда я судорожно свела колени.

— Будет ли больно теперь, зависит только от тебя, — прошептал монстр, для силы которого не существовало никаких преград, когда я снова ощутила, как дрожит и напрягается его тело, став влажным и блестящим от выступающего пота в попытках сдержаться и не набрасываться на меня.

Его ладонь скользнула между коленей, как бы я не противилась этому, опускаясь на мои бедра и скользнув внутрь, отчего я перестала дышать от ужаса.

— Уже не больно… — промурчал он, словно пытаясь успокоить меня, вот только ничего не помогало, потому что низ живота скрутило буквально судорогой оттого, что снова что-то было внутри меня.

— Это всего лишь пальцы…просто расслабься.

Какой же пыткой было ощущать его внутри и при этом еще пытаться быть спокойной, даже если действительно та опаляющая внутренности боль прошла почти бесследно, и теперь в теле не было кровоточащей раны!

— Сделай уже то, что хочешь и покончим скорее с этим! — прошипела я со всей той ненавистью, которая кипела во мне, подогреваемая теперь глубинным страхом, что свернулся колючим комком внутри тела, когда монстр зарычал недовольно:

— Тебе не понравится то, что я хочу!

Его пальцы резко вошли в меня сильнее, заставляя содрогнуться всем телом, которое тут же сжалось, стоило только почувствовать, как стеночки туго растягиваются под его напором, напоминая о прошлой боли и насилии.

Он шумно выдохнул и замер, словно глотал свое рычание или стоны, не сразу заговорив, но явно собирая последние крохи собственной выдержки, когда проговорил уже спокойнее и сдержаннее с тяжелым выдохом:

— …я не хочу делать тебе больно, слышишь?

— Так не делай.

— …но я слишком сильно хочу тебя.

Я тяжело сглотнула, понимая, что пощады не будет несмотря на его слова, и надеясь лишь на то, что монстр и дальше сможет сдерживаться так, как сейчас.

— Постарайся расслабиться…

Это было проще сказать, чем сделать, особенно, когда я поняла, что теперь место его пальцам уступило то, что было гораздо больше, тверже и горячее, а я испуганно вцепилась в него, распахнув глаза и тут же буквально окунаясь с головой в огненный взгляд, где плавилась полная луна, отчего мое отражение было блестящим и подрагивающим.

— Тише-тише…

Я не знала он успокаивает себя или меня, когда подался вперед всем корпусом, заполняя собой и содрогаясь всем телом, но замирая и даже задерживая дыхание, когда оказался внутри меня.

А я замерла и не дышала вместе с ним, только пока он боролся со своими инстинктами, я с паникой, что дальше будет только хуже.

Я ждала, что с секунды на секунду меня ослепит боль.

Яростная и огромная, как и моя ненависть к тому, что происходило, между нами.

Но он стал двигаться, а боль все не появлялась.