— А кто оптовый? — заинтересовалась Зоя.

— Мы с тобой, кто ж еще, — пожала плечами Рита. — Думаю, недельную норму ему сделали.

«Сникерс» так и остался нераспакованным. После четвертой бутылки, выпитой быстро и практически молча, Маргарита вдруг пристально взглянула на Зою.

— Ну что, пора знакомиться? Что мы с тобой как алкашки, коньяк не действует, так давай хоть поговорим…

— Давай, — согласилась Зоя, — только мне совсем не хочется…

— А мне выговориться надо, — тяжело вздохнула Рита. — Потерпишь?

Она отвернулась к окну, Зое была видна только часть лица — щека в рваных багровых пятнах, такое же пылающее ухо и роскошные черные волосы, с каким-то удивительным изумрудным отливом, блестящие, густые, тяжелые. Иногда Рита, забывшись, полуоборачивалась, и тогда представал точеный профиль — тонкие трепещущие ноздри, дрожащие, изломанные печалью, но все равно очень красивые, четкого рисунка, полные губы.

Из рассказа новой знакомой стало понятно, что если сами они, Зоя и Рита, совершенно отличны, то есть представляют собой разные полюса женской сущности, то ситуации, в которых они оказались, не просто подобны — одинаковы. Как две капли дождя, приклеившиеся к стеклу, как два глотка безвкусного коньяка, как два окурка в битком набитой пепельнице.

— Неужели такое бывает? — грустно дивилась Зоя, слушая новую знакомую. — Такая безумная любовь…

* * *

Безумная любовь студентки мединститута красавицы Риточки и бравого курсанта, весельчака и повесы Андрюши Распопова увенчалась, как и положено, свадьбой. Вместе с мужем Рита изрядно поколесила по стране, по захолустным военным гарнизонам, затерянным в местах, которых и на карте-то нет. Супруг дослужился до майора, и тут в семью пришло счастье — его командировали в ГДР. Только-только Рита обустроила уютную квартирку под Дрезденом, только-только начала понимать местный язык, только-только попробовала на вкус заманчиво-незнакомую западную жизнь, как в родной стране случился великий катаклизм, и все рухнуло. Вместе с Берлинской стеной. По возвращении на родину вариантов было два — ехать куда-то под Читу, в холодный далекий гарнизон, или демобилизоваться и начинать новую гражданскую жизнь.

После немецких стриженых газонов, магазинного изобилия и языковой спецшколы, куда ходил десятилетний сын Вадик, Чита представлялась хуже, чем Луна. И Рита уговорила Андрея проститься с армией навсегда. Ей тогда удалось невозможное — выбить квартиру. Конечно, хотелось в Москве, на худой конец в Ленинграде, но это, как ей объяснил главный по квартирам, худой синюшный генерал, которому она переносила бессчетное количество презентов и даже согласилась с ним переспать (правда, греха не вышло, поскольку генерал ничего не смог), было бы беспримерной наглостью. Пришлось довольствоваться этим городом. Не самый, кстати, плохой вариант. И по климату, и по обустроенности. Население — полтора миллиона, да и от столиц недалеко.

Приведя в порядок жилье и пристроив ребенка, Рита одновременно обнаружила, что накопления с приличной офицерской зарплаты блудливый ветер перестройки развеял практически без остатка. Вслед за деньгами упорхнули песцовая шуба и оба фарфоровых немецких сервиза — краса и гордость полированного серванта. К тому же выяснилось, что любимый муж, надежда и опора, кроме как отдавать короткие команды, ни на что больше не годен. Выбыв из привычной среды, он затосковал, сник, потяжелел фигурой, а главное — мозгами.

Маргарита, не в силах выносить безденежье и не умея просто обреченно горевать, ринулась на заработки, пополнив разномастную когорту челночников. Три года она как заведенная моталась между Турцией, Польшей и Россией, обеспечивая семью. У нее объявился какой-то особый нюх на лавчонки и магазины, где можно было найти хороший товар по бросовым, буквально, ценам, и она, как легавая, рыскала по сопредельным странам, которые представлялись ей огромными оптовыми складами, набивая клеенчатые клетчатые баулы бельем, джинсами, футболками, кроссовками, нарядными женскими блузами.

Возвратившись домой, отлежавшись ровно сутки (именно столько требовалось, чтобы к онемевшим от тяжестей рукам и немилосердно ноющим ногам вновь возвратилась послушная чувствительность), вставала на рынке, сбывая доставленное добро. Когда товара оставалось на донышке, ставила за прилавок Андрея, а сама начинала ожесточенно отдраивать, приводя в привычное состояние, отчаянно замурзанную квартиру. Два мужика в доме. Одни. Что с них взять?

И снова в дорогу.

К исходу третьего года безумной челночной гонки, подкопив некоторую сумму в заокеанской зелени, Рита решила, что надо строить цивилизованный бизнес. Какой? Шмоточный магазин? Но ее тошнило от лифчиков, джинсов, сапог. Открыть кафешку? Тоже рискованно — ей были отлично известны неуемные аппетиты санэпидвзяточников и прочих контролирующих обжор. В одно из возвращений, когда она привычно реанимировала сама себя, используя весь багаж медицинских познаний, оставшийся от далекой семилетней учебы в мединституте, пришло неожиданное и элегантное решение — частный кабинет. Ее основная специальность — дерматовенерология — в смутные времена оказалась особенно востребована. Народ, измотанный политическими новациями и шальными деньгами, проживая каждый день как последний, исступленно кидался во все тяжкие, обретая в качестве законного вознаграждения плохо излечимые болезни и совсем не излечимую тоску.

Она окунулась в новое дело, как в ледяное озеро, вдруг воссиявшее среди изнуряющей жары, и, плохо умея плавать, захлебываясь, обмирая от страха в воронках и омутах, все же сумела приноровиться и к температуре, и к подводным течениям, и к отмелям, и к глубинам.

Сегодня частная клиника «Озирис» была известным и уважаемым в городе заведением. А Маргарита числилась в ней скромным главврачом, хотя именно на ней была вся финансовая часть. Генеральным директором процветающей фирмы значится Андрей Распопов, ее муж.

Так решила она сама, лет пять назад, когда открыла в городе пятый по счету кабинет и поняла, что ее маленькая «скорая помощь» превращается в полноценное лечебное учреждение.

К тому времени Вадик закончил школу и учился в Москве на экономическом. А Андрей, еще больше погрузневший и поглупевший, по-прежнему сидел дома, брюзжа на весь свет и, конечно, всячески осуждая ее, свою жену за рвачество. Впрочем, стойкая неприязнь отставного майора к непонятному классу новоявленных бизнесменов, куда со всего размаху вляпалась его законная супруга, ничуть не мешала ему сладко есть, со смаком пить дорогую водочку, закусывая либо маринованными миногами, либо свежей икоркой. Впрочем, хрустящими солеными огурчиками с рынка он тоже не брезговал.

Когда муж решил засесть за мемуары под сакраментальным названием «Судьбы российского офицерства в третьей русской революции», Рита поняла: если она хочет, чтобы они вместе дожили до внуков, супруга нужно спасать. То есть найти ему дело. Знакомый психолог, которого она совершенно измотала своими расспросами, сказал: «Надо предложить ему то, что он больше всего хотел в жизни, но так и не получил».

Очень умно. А главное — понятно. Однако после нескольких дней раздумий Рита сообразила, что, возможно, психолог и не совсем дурак. Больше всего в жизни Андрей Распопов хотел стать генералом и, еще будучи курсантом, восхищенно заглядывался на алые лампасы, словно примеряя их на свои куцые форменные брюки.