– Знаете, – обращается он к сидящим поблизости, в числе каковых оказались многие из его гостей, а заодно Минн, Феликс и Понсонби-Фейн, – не удивлюсь, если Гарри уже сейчас является самым быстрым подающим в Англии. Я не говорю «лучшим», чтобы не обидеть никого из присутствующих, – и Соломон вежливо поклонился Минну, – но быстрейшим – бесспорно. Что вы об этом думаете, мистер Феликс?

Феликс покраснел и заморгал, как делал всегда, когда оказывался в центре внимания, и заявил, что не знает. Потом добавил серьезно, что, стоя у линии, не забивает себе голову милями в час, но может заявить с полной ответственностью: любому отбивающему, вышедшему против Минна или меня, будет что рассказать своим внукам. Все засмеялись. Соломон же восклицает, что начинающий крикетист подпрыгивал бы до небес, выпади ему шанс сыграть с нами несколько оверов. Они, ясное дело, не продлятся долго, но честь стоит того.

– Конечно, я не смею и надеяться, – добавляет он, теребя серьгу в ухе и лукаво глядя на меня, – что вы согласитесь сыграть со мной матч в одну калитку, не так ли?

Будучи подогрет игристым и своими пятью из двенадцати, я засмеялся и заявил, что буду счастлив оказать ему эту услугу, но ему в таком случае стоит запастись страховым полисом Ллойда или одеть доспехи.

– Ну, – говорю, – согласны попытать счастья?

Дон пожал плечами и ответил, что неуверен: зрелище, мол, будет неважное, но он, пожалуй, рискнет.

– В конце концов, – говорит Соломон с поддевкой, – как отбивающему вам, сами знаете, далеко до Фуллера Пилча.

Бывают моменты, причем им свойственно оставаться в памяти, когда баловство и веселье внезапно оборачиваются чем-то крайне серьезным. Как сейчас, вижу перед собой картину: шатер, полный одетых в белое мужчин и леди в ярких летних нарядах, бьющие в ноздри запахи травы и парусины, полы шатра хлопают на теплом ветру, звуки разговора и негромкий смех; Элспет с милой улыбкой занята клубникой со сливками; раскрасневшееся лицо Минна блестит от пота, а Соломон возвышается напротив меня – темно-зеленый сюртук, булавка с изумрудом в шарфе, смеющиеся глаза на загорелом блестящем лице, аккуратно причесанные черные кудри и баки; крупная ухоженная рука сжимает ножку бокала.

– Чисто ради развлечения, – говорит он. – Будет-таки чем похвастать. Сыграем на моей лужайке перед домом. Идемте, – и дон легонько тыкает мне в грудь. – Я вызываю вас, Гарри.

Остальные при этом рассмеялись, говоря, что дон – отчаянный парень, ей-ей.

Откуда мне было знать, что затевается, хотя что-то подсказывало мне – где-то кроется подвох. Но под действием шампанского и мурлыканья Элспет я отринул все прочь.

– Отлично, – говорю, – посчитаем вам ребра. Сколько игроков с каждой стороны?

– А, только мы двое, – отвечает. – Никаких полевых: границы, конечно, но никаких зачтенных мячей или пробросов. Мое сложение, знаете ли, – и он с улыбкой похлопывает себя по пузу, – не способствует беготне. Один на один – пойдет? Удваивает мои шансы на пробежку-другую.

– А ставки? – смеется Минн, подмигивая мне. – Такие матчи на тиззи[41] не играются.

– Да все что угодно, – махает рукой Соломон. – Мне все равно: «пятерка», «пони», «обезьянка»[42], тысяча – без разницы, потому как я так и так проиграю.

Разговор повернул в русло, когда любой разумный человек, как правило, хватает шляпу и мчится к ближайшему выходу – в противном случае через час тебе придется царапать на листке: «Я, такой-то, должен такому-то…» – и думать о смене имени. Но не в этот раз: в конечном счете, я был мастером, в отличие от него – его никто даже и не видел в игре. Ему не на что было рассчитывать против моих ураганных подач, да и в деньгах моих он не нуждался.

– Погодите-ка, – говорю, – мы ведь не какие-нибудь набобы – лейтенант на половинном жалованье не может…

Тут Элспет, чтоб ей, махает своим ридикюлем и шепчет, что я могу поддержать любую ставку дона Соломона, и пока я пытался утихомирить ее, Соломон говорит:

– Не стоит беспокоиться об этом: со своей стороны я ставлю тыщу – это же, в конце концов, мое предложение, так что мне и расхлебывать. Гарри может поставить, что захочет. Ну как, приятель, идет?

Ну, кто не знает, что у этого парня денег куры не клюют, так что если у него есть желание расстаться с тысчонкой за право получить у меня урок крикета, ему и карты в руки. И все-таки мне не приходило в голову, что поставить против его денег, о чем я и заявил.

– Тогда пусть это будет пинта эля, – заявляет Соломон, щелкнув пальцами. – А знаете что: я назову вашу ставку и обещаю, что в случае проигрыша уплата ее не будет стоить вам ни гроша.

– И что же это? – спрашиваю, тут же насторожившись.

– По рукам?

– Сначала скажите, что за ставка, – говорю.

– Ну уж, можете не беспокоиться, – с торжествующей улыбкой заявляет он. – Ставка такая: если побеждаете вы – получаете тысячу фунтов, побеждаю я – что, согласитесь, весьма маловероятно, – Соломон сделал паузу, нагнетая интерес, – если побеждаю я, вы разрешите Элспет с ее отцом отправиться в плавание со мной. – Он обвел компанию лучезарным взором. – Можно ли предложить что-либо более честное, а?

От такой откровенной наглости я просто опешил. Этот жирный выскочка с замашками ниггера, уже заявлял о своем интересе к моей жене и публично предложил ей отправиться с ним в путешествие, оставив меня подращивать рога дома, и получил от ворот поворот. И вот теперь опять взялся за свое, только пытается провернуть все под видом легкомысленной игры. Я едва не закипел от ярости: неужто он столковался обо всем с Элспет? Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять – она изумлена не меньше меня. Впрочем, все остальные улыбались, и я заметил как две леди шушукались под зонтиками; миссис Лейд наблюдала с интересом.

– Ну-ну, дон, – с напускной веселостью говорю я. – А вы не слишком торопитесь?

– Ах, бросьте, Гарри! На что мне рассчитывать? Вы ведь наверняка выиграете. Разве он не всегда побеждает, миссис Лейд? – И он с улыбкой посмотрел на нее, потом на меня, потом на Элспет, и все это без тени эмоции.

Б-г мой, неужели он все-таки узнал мою корму там, в гостиной, и теперь как бы дает понять: «Прими мое предложение, дай мне шанс, или я уничтожу тебя»? Я не был уверен, но это и не важно, так как сообразил, что в любом случае обыграю его, как пить дать. Как, неужели Флэши, этот героический спортсмен, спасует перед каким-то новичком и тем самым признает, что ревнует свою жену к этому жирному щеголю? Нет, мне придется играть и делать вид, что все в порядке. Б-же, он надул меня, как сказал бы старый герцог.

Но на что он надеется? На один шанс из миллиона? Игра в одну калитку – дело случая, но даже так ему не светит побить меня. И все-таки он настаивает на своем, готов уцепиться за любую, самую призрачную, возможность, как это водится у подлых заносчивых типов вроде него. Терять ему нечего – тысяча монет для него все равно что полушка. Ну ладно, остается только уделать мерзавца и поблагодарить его за щедрость.