В один из выходных я решила посетить замок Пуэрто в Таррагоне. Я помнила, что Лаура де Монтиньонес вышла замуж за дона Пуэрто. Каково было мое удивление, когда я обнаружила в интернете, что замок еще стоит и даже открыт для посещений туристов, а я нахожусь всего в часе езды от него.

Теперешние хозяева замка жили на Майорке, но к ним я не имела никакого отношения и не хотела их видеть. Моя Лаура не оставила после себя наследников, кроме меня. Она умерла бездетной.

— Есть ли портрет Лауры де Монтиньонес, жены дона Родригеса Пуэрто? — поинтересовалась я у работника замка.

Он провел меня вглубь и в длинном ряду династических портретов указал на небольшое полотно светловолосой девушки. Я поблагодарила и принялась пристально рассматривать свою древнюю родственницу.

Эта нарисованная Лаура была совершенно не похожа на себя. Точный портрет эпохи Ренессанса. Туго стянутые волосы, покрытые сеткой. Пышное иезуитское платье, делающее грудь плоской, а талию неправдоподобно узкой. Она сидела в кресле, обвешенная драгоценностями, словно проглотила шомпол. Плечи из-за огромных рукавов, казалось, росли прямо из ушей. Тонкие дугообразные брови, сжатые в узкую полоску губы. Нет, это не моя Лаура. Нечего бояться.

— Как она умерла? — спросила я у служащего, ожидающего меня у входа в галерею.

— Родригес Пуэрто умер в пятьдесят пять, — ответил он, — Лауре на тот момент было всего двадцать один. Она ушла в монастырь и жила там до конца жизни. Умерла вроде от чахотки в тридцать с небольшим. Точно не знаю.

Я поблагодарила и села в такси. Грустный конец грустной жизни. Я ехала домой, и слезы наворачивались на глаза. Прекрасная юная девушка, с сияющим взглядом и нежной улыбкой на лице. Такой я запомнила ее навсегда. Такой она была, когда входила в комнату к Создателю. Возможно, они были бы счастливы вместе. Возможно, у них родились бы дети. Возможно, художник написал бы еще много шедевров и умер в старости, окруженный почитателями, внуками и учениками. А, возможно, и нет. Где та грань между долгом и велением сердца? Между дочерней преданностью и страстью? Между безрассудством и трусостью? Я и сейчас не знаю ответа на этот вопрос, хоть прожила неизмеримо больше, чем она.

Еще в замке Пуэрто у меня разболелась голова. Я отнесла это к тягостным воспоминаниям и расстроенным чувствам. Но все оказалось гораздо хуже.

Первое серьезное событие произошло во время полета в Мадрид. В столице Испании проходила выставка дома «Картье», и несколько топ моделей «Эскрибы» должны были показывать украшения вживую. Меня и еще двух девушек пригласили из Барселоны. Вскоре, после того, как мы взлетели, мне неожиданно стало плохо. Закружилась голова, затошнило, лоб покрыл холодный пот.

— Тебя всегда тошнит в самолете? — шепотом поинтересовалась Мартин, поддерживая, провожая в туалет.

— Не знаю, — так же шепотом ответила я, — не помню.

На самом деле я впервые летала в своей жизни и не знала, тошнит меня от этого или от чего-то другого.

Все два дня, пока мы работали в Мадриде, меня выворачивало наизнанку. Я с трудом могла стоять на ногах, говорить, двигаться. Наглотавшись таблеток, которые дал доктор, и, сжав волю в кулак, я демонстрировала украшения, медленно и степенно прохаживаясь среди гостей. Все восхищались моим холодным неприступным видом. А я просто держалась из последних сил. Потом в газетах писали, как прекрасно моя бледная перламутровая кожа оттеняла сапфиры и рубины. Называли меня ледяной принцессой с волшебной неземной красотой, а я попросту два дня ничего не ела и не пила, кроме лекарств.

В Барселоне стало лучше. Только мы сели в аэропорту, все болезненные ощущения как рукой сняло. Я и Мартин терялись в догадках, что это было. Страх полета или что-то другое? В итоге мы решили передвигаться по стране на поезде или автомобиле. Но и это не помогло.

В следующую поездку в Мадрид повторилось то же самое. Хотя мы поехали на скоростном экспрессе. Те же симптомы — тошнота, головокружение, паника.

— Может быть, сойдем? — обеспокоенно поинтересовалась Мартин. — Ты совсем побелела.

Я отрицательно мотнула головой. Выдержала тот раз, выдержу и этот. Но нужно было хорошенько поразмыслить. Почему в Барселоне со мной все в порядке, а как только я удаляюсь от нее, с каждой сотней миль нарастают боль и страх? Чем дальше от дома, тем становится все хуже и хуже. За несколько месяцев работы моделью я никуда не уезжала из города. Все фотосессии проводили в Барселоне. Только однажды я посетила Таррагону. Стоп! Там тоже болела голова, но совсем слабо. Замок Пуэрто был расположен на севере Таррагоны, в ста километрах от Барселоны.

Безумная догадка забрезжила в голове. Неужели, меня держит картина? Как пуповина, она связывает меня с собой, не давая оторваться и стать свободной. Я что, буду теперь всю жизнь привязана к рамке, из которой вышла? Или к полотну, на котором была нарисована?

«Ничего страшного», — пыталась я себя успокоить. Рама, наверное, еще находиться в Барселоне. Необходимо только найти и забрать себе. Только где ее искать? А вдруг Джордж выбросил ненужную рамку? И она валяется на мусорной свалке, ожидая, когда ее сожгут?

Я чувствовала, что нужно торопиться, иначе однажды я обнаружу, что полотно улетело за океан или вовсе уничтожено, а я корчусь от боли в Барселоне, не зная, что делать и куда бежать.

По приезду домой, я взялась за проблему всерьез. Сначала наняла таксиста, и мы с ним целый день катались по трассам Испании. Я отмечала в блокноте, после скольких миль начинаются болезненные ощущения. С какой интенсивностью они нарастают, и как долго я могу терпеть без вынужденного употребления таблеток. Уже через сотню миль чувствовала небольшое напряжение, после двухсот — сильную головную боль. Свой максимум я знала — это шестьсот километров, расстояние до Мадрида. На большее расстояние мне экспериментировать не хотелось. Слишком ужасные были ощущения.

Значит, минимум сто, максимум шестьсот. Мартин я ничего не сказала. Иначе мне пришлось бы рассказывать все остальное. Она сделала вывод, что этот страх берет начало из моей амнезии. Пусть так думает и дальше.

Я залезла в интернет и принялась искать данные о Джордже Олдридже. И каково было мое удивление, когда прочитала, что он находится в стадии развода с Изабеллой Касс, владелицей галереи на Рамблас! Они разводятся, прожив всего… Я подняла голову кверху и ликующе рассмеялась. Полгода!

Что же произошло? Как за такой короткий промежуток времени они успели надоесть друг другу? Почему-то мне стало легко и радостно. Похлопав в ладоши и покружив по комнате, в конце концов, я все-таки взяла себя в руки и уселась за стол. Для меня это событие было счастливым, но я же не знаю, а вдруг для Джорджа оно тягостное и горькое?

Я взяла чистый лист бумаги и принялась составлять план, как отобрать рамку.

* * *

Утром Джордж подписал документы. Адвокат советовал не спешить, но Джорджу хотелось поскорей оставить позади и Изабеллу, и его неудавшийся брак. Забыть, как страшный сон. Условия были грабительские. Она претендовала на половину виллы и половину доходов с его книг, которые он издал до развода.