— Вот именно.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Нормальные люди обычно стучат!

— Да, но тебя не было дома, поэтому…

Эми испепелила его взглядом и взгромоздила покупки на маленький столик. Рики подошел и поцеловал девушку в губы.

— Ты пьян. Где ты был? Нет, подожди, я сама угадаю. У Макгрейла?

— Откуда ты знаешь?

— Ты верен своим привычкам. Удивительно, что тебе еще не доставляют почту прямо туда.

— Меня оттуда выгнали.

— От Макгрейла? Да они без тебя разорятся.

— Точно.

— Что ты натворил?

— Связался с криминальным элементом.

— Ты сам и есть криминальный элемент.

— Я имею в виду, с настоящим бандюгой. Этот тип меня разыскивал, поэтому я и хотел с тобой поговорить. Мне придется на какое-то время исчезнуть, чтобы все уладить.

— Кто тебя искал?

— Эми, тебе не нужно этого знать.

— Нужно.

Лицо у него было бесстрастное. Вот что бесило ее в Рики — таинственность. То, как он умел замыкаться в себе.

— Что происходит, Рики?

Он промолчал.

— Ну же. Это совсем не сложно. Ты что, внезапно онемел?

— Эми…

— Умница, Рики. Дальше.

— Эми, все в порядке. Я все улажу. Но давай лучше не будем об этом говорить. Поверь, на это есть причины.

— Какие? Расскажи.

— Эми, пожалуйста. Забудь.

Эми рассматривала его. Она хорошо, слишком хорошо, знала, что именно натворил Рики, но если он предпочитает молчать — значит, тема под запретом — таково неписаное правило. Иногда, впрочем, Эми страшно от этого страдала. Ее темперамент, привычки, работа — все это приказывало ей докопаться до истины. Она была прирожденным следопытом. Но Господи, как она любила этого мужчину! Любила в нем буквально все. Лицо, запах, голос, тело. Чем дольше Эми смотрела на него, тем более наслаждалась. Не исключено, что она обожала его за соблазнительные тайны. Он был загадкой, которую она не могла разгадать до конца, и не было смысла требовать у него ответа — Рики бы просто не стал говорить.

Но в следующее мгновение девичье преклонение было позабыто. Как можно по-настоящему узнать человека, если нельзя обсуждать с ним его работу? Что это за отношения? К чему это ведет? Они вместе не первый год… К черту секреты! Они пара или нет? Он ее любит или нет?

— Рики, это нечестно. Нельзя просто прийти и заявить, что ты собираешься исчезнуть, даже не объяснив причин. Это…

— Ну вот опять. Что «это»?

— Это нечестно.

— Нечестно? А откуда тебе знать? Может быть, я ради тебя стараюсь?

— Я сама могу решить, что мне нужно. Я уже взрослая.

— Короче говоря — нет. Я ничего не скажу. Лучше тебе не знать. Придется поверить на слово. Ты мне веришь или нет?

У Эми отвисла челюсть. Доверять ему? «Рики, ну и лицемер же ты!» Она вскинула руку, намереваясь его стукнуть, на сей раз нешуточно, потому что больше ничего не оставалось.

Рики перехватил ее за запястье, прежде чем Эми успела его ударить. Он удержал ее руку и с невозмутимым лицом сильно стиснул. Было ясно и без слов: не лезь.

— Рики, перестань, мне больно.

Он отпустил ее и покачал головой, расстроенный и безмолвный.

— Прости.

— Мне больно.

Джо был героем дня. Он спас девушку от рук безумного Душителя, сразился с настоящим чудовищем, и по невероятно счастливой случайности рядом оказался фотограф, чтобы запечатлеть его в минуту славы (стычка произошла в нескольких кварталах от Вашингтон-стрит, где располагались редакции нескольких газет). Еще предстояло узнать имя преступника и отыскать его, но теперь по крайней мере у полиции было его описание. Джо получил благодарность от полицейского комиссара — того самого, который публично унизил его несколько недель назад. Но нынешний случай перечеркнул прошлое. Джо полагал, что его реабилитируют. Он сообщил Брэндану Конрою, что охотно пойдет в убойный отдел или же к Алвану Байрону, но ни того ни другого ему не предложили.

Однажды вечером Конрой заглянул в участок перед началом ночной смены и сказал Джо: «Тебя восстановили». Правда, восстановление было неполным, Джо снова стал детективом, но в первом участке. В этот округ входят деловые районы, Норт-Энд и Уэст-Энд. Но Уэст-Энд уже по большей части превратился в сплошную стройплощадку, а Норт-Энд был маленьким и замкнутым, там предпочитали наводить порядок самостоятельно, без вмешательства посторонних. Джо сказал Конрою, что не желает такого назначения. Это шаг назад.

— Не упрямься, парень, — посоветовал старик. — Это детективное бюро. Верный способ вернуться на круги своя. Соглашайся.

И вот Джо, снова в штатском, стоял перед узкой витриной в Уэст-Энде, неподалеку от вокзала. Зеркальная витрина была разбита, дыра заделана фанерой. Только надпись на фрамуге, золотыми буквами, помогала опознать это место: «Моррис Вассерман, 26. Бакалея. Закуски».

Маленькая закусочная Мо Вассермана находилась на первом этаже одного из немногих уцелевших зданий в этом районе, на одной из немногих уцелевших улиц. Джо знал это место. Он помнил выбитую витрину, украшенную золотыми надписями на английском и идиш, а возле двери — картонные таблички с рекламой фирменных блюд. Но Джо не разбирался в еврейской кухне — и зачем вообще она ему была нужна? И потом, он подозревал, что, зайдя, может увидеть нечто неподобающее, поэтому он никогда не заходил. Вот Рики наверняка бы не отказался попробовать. Он забрел бы сюда — и вышел, болтая на идиш и жуя кошерные пикули. Его вполне могли бы даже избрать мэром Иерусалима, потому что у Рики всегда было так. Но только не у Джо, Джо приходилось всего добиваться тяжким трудом.

Магазин был закрыт, и Мо Вассерману собственной персоной пришлось отпереть дверь и впустить Джо. Вассерман, худой старик шестидесяти пяти лет, выглядел усталым. Он был красив, но неопрятен. Мо понравился Джо еще до того, как успел открыть дверь. Джо подумал, что любит евреев. Двадцать лет назад, будучи молодым солдатом, он пересек Францию в составе Четвертой бронетанковой дивизии и многое повидал. Да, повидал. Он думал, что уже увидел все возможное во Франции, где они сражались в лесах, и что отныне ничто не в силах его шокировать. Оказавшись в Германии, он увидел, что творили немцы. Ему было неприятно об этом вспоминать. Джо подумал, что каждая страна нуждается в своих нефах, с той лишь разницей, что в Европе негры — белые. Для всех Дэйли было непреложной истиной, что ирландцы — это негры для англичан. От подобной семейной позиции недалеко и до юдофильства. Еще до войны Джо открыто восхищался еврейскими боксерами, гангстерами, местными бутлегерами вроде Лу Фокса и Чарли по кличке Царь Соломон. Разве еврейские гангстеры не заботились о своих точно так же, как банда Гастина об ирландцах? Разве Гитлер, наконец, не преподал всем нефам человечества урок, что нужно объединяться и давать сдачи? А потому Джо охотно пускал в ход кулаки. Младший брат Майкл возбуждал в нем сходные чувства. Есть люди, которые просто не любят драться, и те, кто посильнее, обязаны делать это за них — в противном случае если ты стоишь и смотришь, то тоже становишься виноват. В мире, где убивают негров, человек вынужден сделать выбор.