– Поймите, мой друг, – положил ему на плечо стальную руку загорелый ковбой. – Экспедиция в глазах туземных властей должна быть чистой, как слеза. (Потом они с нами ещё наплачутся! Га-га-га!) И не надо, чтобы среди ее участников мелькал какой-то там американский «гробокопатель»! Атак – полный о'кей: и хозяин, и весь состав – свои, российские! Вы оформляете на себя – как это у вас называется? Открытый лист, да?

Глеб кивнул. Стремительной ласточкой мелькнула мыслишка: «И где это успел хмырь американский подковаться в нашенских законах и уложениях? Вот и про открытый лист – официальное разрешение на производство работ – ему известно!».

А подкованный уакеро уточнял последние детали:

– Разумеется, Открытый лист должен быть полноценным – не на одно битье шурфов, а на комплексные раскопки. Тут у вас проблем не возникнет. Тем более, что оформлять всё будете в своем же родном институте. Видите, как просто? Как ограбить вдову (Га-га-га!).

Резко оборвав жеребячье ржание, Дик снова стал серьёзен:

– Не хочу заваливать вас, my friend, лишней работой. Там, на месте, вас встретит проверенный человек и прекрасный менеджер. Он и потянет весь воз на себе. Ваше дело – общий контроль и контакты с местными властями. Ну там – поставить экспедицию на учет, договориться лишний раз с милицией, с санитарным контролем…

От проверенного человека и прекрасного менеджера веяло первобытной мощью. Мощь таилась в косматых лапищах и неохватной груди, в постоянном тяжком молчании. И особенно – в темных глазах Тарана.

Когда глаза эти лениво упирались в другого человека, тот ощущал труднообъяснимую неловкость – будто когда-то в прошлых жизнях украл, предал или сделал иную стыдную вещь. Казалось, глаза эти знали о тебе нечто такое, чего не ведал ты сам. Знали, и лениво презирали тебя, гнилого и мелкого. Так в день большой ярмарки презирают тусклый, засаленный грошик.

Глеб едва не краснел под безразлично-небрежительным взглядом. Сам себя убеждал: «Он – всего лишь твой подчинённый! Твоя, как было сказано, правая рука!». Но чувствовал, что «правая рука» будет вертеть руководителем экспедиции, как напяленным на мизинец напёрстком.

Правда, странноватый менеджер самым волшебным образом преображался, как только заводил Глеба в очередной высокий кабинет. Тут Таран буквально стелился перед молодым начальником, представлял его в высшей степени уважительно:

– Господин Платонов, Глеб Георгиевич, руководитель нашей экспедиции. Кандидат исторических наук, сотрудник академического института из Санкт-Петербурга.

Но едва они покидали присутственное место, как этот глыбистый хамелеон вновь обращался к руководителю и кандидату на «ты» и именовал его не иначе, как «Питерский»:

– Ну что, Питерский, притомился? Не тушуйся, теперь немного осталось этой бодяги. Предъявлю тебя ещё одному бугру и трем небольшим бугоркам – и хорош!

Глебу казалось, что его и впрямь «предъявляют», как фальшивый паспорт.

Но вот, наконец, последний акт этой непонятной пьесы отыгран, занавес опустился, и режиссёр Таран подвел черту:

– Всё, шабашим. Айда на базу!

База экспедиции приткнулась на песчаном островке, затесавшемся на выходе из лимана в открытое море. Островок был безрадостным, каким-то сиротским: серая, выгоревшая трава да тройка чахлых деревец, не дававших ни малейшей тени. Единственным укрытием от всепроникающего солнца служили пара навесов и разбитые вдоль берега палатки. Но под прокалённым палаточным брезентом дышать казалось и вовсе невозможным.

Впрочем, про пытку пеклом Глебу предстояло узнать только назавтра. А сейчас солнце уже опустилось в море по самую ватерлинию и нехотя продолжало погружение, словно бы раздумывая – не пора ли нарушить идиллию тихого вечера заполошным сигналом «SOS»?

На остров гостя доставил маленький, но юркий катерок, направляемый могучей Тарановой лапищей (менеджер именовал его торпедоносцем). Руководитель экспедиции спрыгнул на золотистый песок, у ног лениво плескалась чистейшая вода, и Глебу показалось, что лукавый Василий доставил его в рай.

Но Таран мигом развеял идиллическое заблуждение, рявкнув зверски:

– Куда?!

Этот свирепый рык адресовался десятку загорелых спин, методично удалявшихся в сторону брезентового навеса, под которым располагались длинный дощатый стол и грубо сколочённые лавки по сторонам.

Спины тотчас покорно развернулись, явив взору вновьприбывших хмурые лица, сосредочившиеся на широко шагающем к ним Таране. Глеб топтался подле «торпедоносца», никому совсем не нужный. Но потом счел за лучшее присоединиться к ушедшему вперед менеджеру и унизительно потрусил за ним, тяжко проваливаясь в глубокий песок.

А менеджер, между тем, уже распекал – лениво, но грозно – проштрафившуюся гвардию:

– Что, шнурки, продристаться не терпится? Я ж велел: на жрачку – только через табуретку!

Глеб обалдело глянул на Тарана: что за ахинею он несет? Не перегрелся ли, часом, на солнце? Но мужики взирали, вроде, с пониманием, и тёмная формула «на жрачку – через табуретку» не вызвала у них ни малейшего удивления.

– Больше повторять не стану, – проповедовал менеджер погрязшим в грехе нечестивцам. – Ещё раз увижу, что хоть один не пройдёт через табуретку, – всех оставлю без премии!

«Как верблюду пройти через игольное ушко», – не к месту всплыло в воспалённом Глебовом сознании. А может, никакая это не экспедиция, а филиал сумасшедшего дома? Этакая походно-полевая психушка?

Сомнения развеялись, когда «шнурки» понуро потянулись куда-то вбок. Тут новоявленный начальник разглядел колченогий табурет, на котором зиждился синий эмалированный тазик. Мужики по очереди подходили к тазу и погружали в него трудовые ладони, словно бы совершая некий обряд священнодействия. От таза явственно тянуло хлоркой.

– Это и нас с тобой касается! – вспомнила, наконец, про Глеба «правая рука». – А то дристуху тут подхватить – как два пальца об асфальт!

И, являя пример, двинулся к вонючему тазику.

Затем, уже садясь на лавку, оповестил «шнурков» – через плечо мотнул башкой в сторону Глеба:

– Это – начальник экспедиции. Из Питера. Садись, Питерский, жрать будем!

Тут Глебу сделалось вовсе уже неуютно. Но ещё оскорбительней показалось то, что мужики даже не взглянули в его сторону.

Глеб понял, что хотел продемонстрировать ему Таран: начальник здесь – не залётный кандидатишка бог весть каких наук, а Верховный Менеджер и Наместник Дика. Это он казнит и милует, пропускает шнурков через табуретку с тазиком, и вся шнурочная гвардия подчиняется ему беспрекословно и вообще ходит исключительно по струнке. А Глеб Платонов так и останется для всех присутствующих – просто Питерским.

Свежая пресса

Жилище для пауков

Народный умелец Никодим Запевахин сконструировал банку для содержания ядовитых пауков: скорпионов, тарантулов, фаланг, а также «бурого отшельника» (Loxosceles reclusa) и «чёрной вдовы» (Latrodectus mactans). По периметру банка снабжена индивидуальными ячейками, предназначенными для проживания каждой отдельной особи. В центре предусмотрен общий «дворик», где пауки могут прогуливаться на ограниченном пространстве и ближе знакомиться друг с другом.