В сердце клубилась легкая печаль, но ее перебивало жгучее нетерпение. Мне хотелось домой. Там отец, Настя с маленькой Алиской, а самое главное — Макс. Мой ершистый, порой несносный, но самый дорогой нахал на свете.

Этой ночью под мирный перестук колес я спала и видела самые странные сны на свете. Смесь школьных воспоминаний, выпускной, и подсознание раз за разом показывало тот момент, когда мы познакомились. Как он пришел в наш дом. Растрепанные, взъерошенный как задира-воробей, как посмотрел на меня. Удивленно с едва скрываемым интересом.

Настя права. Уже тогда он бесцеремонно влез в мое сердце, да так там и остался на всегда.

Родной город меня встретил сырым асфальтом и радугой в пол неба. Пахло дождем, мокрой пылью и еще не отгремевшей грозой. Я покинула вагон самая первая — больше не было сил ждать. Выскочила на перрон и бегом припустила по переходу.

Вылетела из вокзала, едва не сбив с ног охранника и бешеным взглядом заметалась по парковке. Чуть не заревела от облегчения.

Его машина была здесь. Он приехал.

Ноги ватные, в груди грохочет, а по щекам все-таки катятся слезы. От радости.

Я иду к автомобилю на едва гнущихся ногах и, как идиотка, улыбаюсь.

Когда дверь открывается, и в поле зрения появляется Максим, у меня перегорают последние предохранители. Я бегу к нему и с диким писком бросаюсь на шею.

— Янка, — он подхватывает меня на руки и кружит на месте, — вернулась, паразитка.

— Почему это паразитка? — я смеюсь, трогаю ладонями его лицо, жадно впитываю каждую черточку.

— Чуть не сдох без тебя.

— Я тоже скучала, — прижимаюсь своим лбом к его и закрываю глаза. Как хорошо.

И тут раздается дикий вой… Такой что проводящий мимо дядька нервно шарахается в сторону, а потом почти бегом несется прочь.

— Что это? — шепчу испуганно.

— Парень по тебе тоже соскучился, готовься, — Макс ставит меня на землю и распахивает заднюю дверцу автомобиля. Оттуда тут же выкатывается крупный подросток кане-корсо.

— Персик, — я опускаюсь рядом с ним на колени, глажу, лаская, смеюсь, а он прыгает вокруг меня, крутя своим обрубком — хвостом и скулит от радости.

— Эй, мужик, ну-ка отвалил от моей женщины! — в шутку пригрозил Ершов. Псу было плевать, он продолжал восторженно облизывать мне руки, лицо и вообще все до чего мог дотянуться.

— Перс! В машину, — отрывисто скомандовал Макс, и пес сразу подчинился.

— Строго ты с ним.

— Пусть знает, кто в доме хозяин.

— Меня так же будешь строить?

— Тебя я вообще пороть буду.

— Сильно? — я кокетливо стрельнула глазками, чувствуя, как все внутри начинает трепетать.

— Очень. О пощаде молить будешь.

— И когда?

— Что когда?

— Пороть, когда начнешь. Я готова.

Макс удивленно смотрит на меня, а потом смеется:

— Ох, Янка, и получишь ты у меня, — в темных глазах огонь полыхает, обещая спалить дотла.

— Непременно. А теперь хватит болтать, и вези меня домой, пока я на тебя прямо здесь не набросилась.

Он снова смеется, помогает мне забраться в машину. Мы едем домой. Вместе.