— Макс? — встревоженно позвала я, — ты что здесь делаешь?

— Слушаю, как ты любезничаешь со своим Олеженькой.

Я почувствовала, что краснею. Стало стыдно и почему-то захотелось оправдаться перед Ершовым за этот разговор. Вот с чего бы это? Он просто сводный брат, не больше.

В сердце тут же екнуло горькой правдой. Больше. Гораздо больше. Всегда был и есть, и, наверное, будет до конца моих дней.

— Мы просто поговорили, — я пожала плечами, надеясь, что это выглядит достаточно беспечно.

Макс досадливо цыкнул, но взгляд не отвел.

— Нам тоже нужно поговорить.

— О чем?

Чем дольше я стояла рядом с ним, тем сильнее ноги прирастали к полу. Надо бежать, пока я еще в состоянии шевелиться и окончательно не попала под гипнотическое действие темных глаз.

— О нас, Ян.

О боже, он собрался говорить о нас? Я к этому не готова.

— А что тут говорить. Все и так предельно ясно.

— Тебе ясно? — он будто бы удивился, — мне вот нет. Может, объяснишь?

Я не знала, что ему ответить, как реагировать и как унять трепет в груди. Это просто невозможно. Я была близка к тому, чтобы просто развернуться и молча от него сбежать, и Вселенная решила мне с этим помочь.

Входная дверь отворилась, и в дом влетела Алиса больше похожая на снежный ком, чем на девочку, следом за ней вошла румяная Настя.

— Вот и мы. С утра опять съездили в поликлинику, а потом мелкой занозе захотелось в снежки поиграть.

Я радостно бросилась им навстречу и начала раздевать сестру. Что угодно лишь бы отойти от гипнотического влияния Ершова. Дичайшее облегчение — именно это я испытала, когда пришло спасение от неудобного разговора.

— Вы как, поели?

— Еще нет, — призналась я.

— Пойдемте, я накормлю вас.

— Мне пора, угрюмо, — сказал Макс и направился к двери, на ходу наградив меня таким взглядом, что я поняла — ничего еще не кончено. Это временная отсрочка. Разговору быть.

* * *

Дальше снова началась игра в кошки мышки. Я всеми силами старалась не оставаться наедине с Максом и вообще по возможности не смотреть в его сторону, потому что неизменно натыкалась на прямой волчий взгляд.

Вечером, когда он пришел домой, я воспылала сестринскими чувствами и начала усердно развлекать Алису — читала, играла, рисовала. Потом даже согласилась поваляться с ней перед сном и трусливо сделала вид, что уснула. При этом каждой клеточкой чувствовала, что Макс ждет, наблюдает за мной. Его решимость поговорить читалась в каждом жесте, взгляде, повороте головы. Она меня пугала.

Что он хотел сказать? Я думала об этом дни напролет, гоняла в голове варианты. Мне было страшно. Вдруг он хочет сказать, что все осталось в прошлом? Хочет поставить точку и обрубить все хвосты? Или наоборот?

Я не знала, какой вариант хуже и совершенно не понимала своей реакции.

На следующий день осадное положение продолжилось. Макс вернулся домой после работы, молча поел и ушел к себе, перед этим сердито указав на меня пальцем, дескать достала.

— Яна, Яна, Яна, — Алиска бегала кругами, — поспишь со мной?

— Нет, Алиса, — строго сказала Настя, — никаких поспишь со мной. Ты уже большая девочка. Будешь спать сама. Если хочешь, Яна тебе немного почитает перед сном, — мачеха повернулась ко мне, — почитаешь?

— Без проблем.

В общем, вечер опять прошел под девизом: все для Алисы. И когда, наконец, маленькая егоза заснула, я облегченно выдохнула. Умотала она меня. Это сколько же надо сил и терпения, чтобы воспитывать маленьких деток? Мамкам надо памятники ставить за такой титанический труд.

Уставшая, но довольная я отправилась к себе, но возле комнаты Макса привычно притормозила и прислушалась. Из-за двери доносилась тихая музыка, а снизу пробивался тусклый свет. Ершов еще не спал. Как всегда, валялся на кровати и зависал в телефоне или в планшете.

Ну и ладно. Мне так даже легче. Может, отвлечется и оставит попытки завести со мной неудобный разговор. И вместе с тем в груди расползалось разочарование. Где-то глубоко внутри я ждала этой беседы, жаждала и трепетала от одной мысли, о том, что он может мне сказать.

Не буду показывать на себя пальцем, но, по-моему, у кого-то большие проблемы с логикой.

Продолжая раздумывать над своим странным поведением, я зашла к себе, не торопясь переоделась, потом еще постояла возле окна, подумала и только после этого отправиться в кровать.

…Чтобы обнаружить там Ершова.

Этот гад опять затихарился возле стенки и ждал, когда же приду.

— Ничего не меняется, да, Ян? — усмехнулся он, придавливая меня одной рукой к постели, — когда-то мы уже так игрались. Помнишь?

Конечно помню, я в прошлый раз, чуть не поседела, когда он вот так же воспользовавшись темнотой, пробрался ко мне и терпеливо ждал в кровати, а в этот раз у меня сердце вообще до самых трусов провалилось.

— Отпусти, — прошипела, пытаясь скинуть с себя его руку и скатится с кровати.

— Перебьешься, — Макс, наоборот, притянул меня ближе и нагло, без спроса заключил в кольцо своих рук.

У меня сейчас инфаркт будет, не иначе.

Я уперлась руками ему в грудь, пытаясь не допустить сближения. Это просто невозможно. Нельзя так.

— Что ты здесь забыл?

— Как всегда, ловлю трусливую козу, которая бегает от меня, задрав хвост.

— Я ничего не задираю, — пропыхтела, все еще пытаясь бороться, но куда мне тягаться с этим лосем. Руки согнулись, не выдержав давления, и я с размаха уткнулась носом ему в грудь.

Все, допрыгалась.

— Макс! Прекрати, — пыталась не дышать, потому что с каждым вдохом его запах все больше проникал вглубь меня, отпечатывался на подкорке, пленил.

— Я еще ничего не начинал делать, чтобы прекращать, — ему явно плевать на мое сопротивление и писки. Удерживал, почти не напрягаясь, и мне кажется, что улыбался.

— Что ж ты таким здоровенным бычарой-то вырос, — просопела, окончательно запыхавшись от неравной борьбы.

— Спасибо. Я старался.

Точно улыбается. Весело гаду!

— Мне кажется, или ты меня лапаешь? — возмутилась я, почувствовав, как горячая рука скользнула по спине.

— Поверь, Янка, если бы я тебя лапал, ты бы это ни с чем не спутала.

— Большая практика? — съязвила я, радуясь темноте, как никогда в жизни. Если бы не она — Макс бы лицезрел мою пунцовую физиономию и лихорадочно блестящие глаза.

Я не хотела, но дурела от его близости и все силы уходили на то, чтобы не дрожать. Иначе выдам себя с головой.