Когда ученик ушел, святой начал разговаривать с одной из мумий, некогда бывшей насельником Гермонтиса, а его родителей звали Агрикола и Евстафия. Он поклонялся Посейдону и даже не слышал о пришествии в мир Христа. «И, – сказал он, – о горе мне, горе, ибо я родился. Почему лоно моей матери не стало для меня могилой? Когда пришел мой смертный час, первыми, кто окружил меня, были Божьи ангелы, и они рассказали мне о всех совершенных мною грехах. И говорили мне: «Позволь прийти сюда тому, кто может спасти тебя от страданий, которым ты должен подвергнуться». И в их руках были железные ножи и заостренные палки, подобные острым копьям, и они кололи ими мои бока и скрежетали на меня зубами. Когда через некоторое время после этого я открыл глаза, то увидел смерть, которая вертелась вокруг меня во множестве обличий. В тот же миг пришли ангелы, безжалостно вытащили мою несчастную душу из тела и, заключив в обличье черной лошади, увели меня в Амент. Горе каждому грешнику, подобному мне, появившемуся на свет! О господин и отец мой, я был отдан множеству безжалостных мучителей, у каждого из которых был свой облик. О, сколько чудовищ видел я по пути! О, какое множество находившихся там сил наказывало меня! И когда произошло так, что меня бросили во внешнюю тьму, я увидел огромный ров, глубина которого была более 200 локтей, и он был полон пресмыкающихся. У каждого из них было по семь голов и тело скорпиона. Там также жил огромный червь, один вид которого ужасал того, кто отваживался взглянуть на него. Зубы в его пасти были похожи на железные колья. И один из них взял меня и бросил этому червю, никогда не отказывавшемуся от еды. Тотчас же все [остальные] чудовища собрались возле него, и, когда он наполнил свою пасть [моей плотью], все монстры, окружившие меня, стали набивать свои».

На вопрос святого, удалось ли ему отдохнуть и было ли время без пыток, мумия ответила: «Да, отец мой: те, кто терпел муки, удостаивались жалости каждую субботу и каждое воскресенье. Как только воскресенье заканчивалось, нас снова подвергали пыткам, которые мы заслужили, и мы могли забыть годы, проведенные в этом мире. Как только мы оправлялись от одной пытки, нас тотчас же подвергали другой, еще более ужасной».

Итак, изучив приведенное выше описание пыток, которым, как считали копты, подвергались проклятые, можно предположить, что автор представлял себе картины, известные нам благодаря раскопкам гробниц, проводившимся в Египте на протяжении нескольких последних лет. Также довольно легко понять, что он наряду с другими коптскими писателями неправильно понимал их смысл. Тьма внешняя, то есть самое темное место в подземном мире, огненная река, ямы с огнем, змеи и скорпионы и т. п., у всех них есть свои двойники или, вернее, прототипы на изображениях, сопровождающих тексты, в которых описывается ночное путешествие солнца по загробному миру. Однажды неправильно поняв общий смысл этих сцен, копты могли с легкостью превратить врагов солнечного бога Ра в души проклятых, а их сожжение (отметим, что они были всего лишь олицетворением различных сил природы) – в заслуженное наказание тех, кто при жизни совершал зло. Определить, насколько далеко зашли копты, неосознанно воспроизводя представления, которых их предки придерживались на протяжении тысячелетий, невозможно. Но даже если допустить возможность подобного заимствования, многие верования и взгляды, являющиеся плодом воображения египетских христиан, останутся необъясненными.

Выше уже говорилось о том, что представление о загробном суде возникло в Египте очень рано. Оно действительно настолько древнее, что попытки определить время его возникновения не имеют смысла. В самых ранних из дошедших до нас религиозных текстов уже прослеживается мысль о том, что египтяне ожидали судилища, однако она недостаточно отчетлива, чтобы делать какие-то определенные выводы. Еще больше сомнений вызывает предположение о том, что тогда суд казался им таким же тщательным и основательным, как тем, кто жил в более поздние времена.

Уже в период правления Менкаура (Микерина греков), около 3600 г. до н. э. (2539/2489—2511/2461 гг. до н. э. – Примеч. пер.), царевич Джедефхор нашел железную плиту с написанным богом Тотом текстом, который позднее вошел в состав главы XXXb Книги мертвых. Нам неизвестна истинная цель написания этого текста, но сомнений в том, что при его помощи умерший мог благополучно пройти суд, быть не может. Если дословно перевести его название, то станет понятно, что он предназначался для того, чтобы не дать сердцу покойного «выпасть из него в загробном мире». В первой части этой главы умерший, обратившись с молитвой к своему сердцу, говорит: «Да не выступит ничто против меня на суде. Да не будет сопротивления мне в присутствии верховных правителей. Пусть тебя не отделят от меня в присутствии того, кто держит Весы!.. Да не позволят слуги двора Осириса (шенит по-египетски), творящие обстоятельства жизни людей, моему имени стать зловонным! Пусть [суд] будет благополучным для меня, пусть слушание будет благополучным для меня, и пусть я испытаю радость сердца во время взвешивания слов. Да не будет лживое произнесено против меня перед великим богом, владыкой Аментета».

Хотя папирус, на котором записаны это изречение и молитва, был составлен через две тысячи лет после правления Менкаура, не может быть ни малейших сомнений в том, что эти тексты являются копией намного более древнего протографа, который, в свою очередь, также был переписан с гораздо более древнего произведения, и что рассказ об обретении текста, вырезанного на железной плите, появился тогда же, когда его на самом деле нашел Джедефхор. Здесь не стоит рассуждать о том, действительно ли слово «находить» (по-египетски «гем») можно перевести как «обнаруживать». Однако вполне понятно, что те, кто копировал папирус, не видели ничего странного или неправильного в том, чтобы отнести создание записанного на нем текста к периоду царствования Менкаура.

Другой текст, который в более поздние времена также вошел в состав Книги мертвых под названием «Изречение, не дающее сердцу умершего быть отнятым у него в загробном мире», был найден на саркофаге, относящемся к эпохе правления XI династии, примерно к 2500 г. до н. э. (2160–2000 или 2119–1976 гг. до н. э. – Примеч. пер.). В нем содержится следующая просьба: «Да не выступит ничто против меня на суде в присутствии владык суда (дословно – «владык вещей»). Да не будет сказано обо мне и о том, что сделано мной: «Он совершал дела, направленные против того, что действительно правильно и правдиво». Да не выступит ничто против меня в присутствии великого бога, владыки Аментета».

Судя по этим отрывкам, можно предположить, что представление о «взвешивании на весах» было к концу царствования IV династии уже достаточно развито, что египетские жреческие школы учили, будто во время подобного слушания бог наблюдал за состоянием весов, что это взвешивание происходило в присутствии существ, называвшихся шенит и призванных контролировать дела и поступки людей, что считалось, будто враги умершего могли во время суда свидетельствовать против него, что взвешивание совершалось в присутствии Великого Бога, владыки Аментета, и что сердце умершего могло физически или морально покинуть его.

Умерший обращается к своему сердцу, называя его «матерью», а затем отождествляет его со своим Ка, или двойником, сочетая упоминание Ка с именем бога Хну-ма. Эти факты очень важны, так как, основываясь на них, можно утверждать, что умерший считал свое сердце источником своей жизни и сущности. Благодаря упоминанию бога Хнума мы можем утверждать, что этот текст был составлен в эпоху зарождения в Египте религиозной мысли. Именно Хнум помогал Тоту выполнять приказания Бога в момент творения, а одна интересная скульптура, найденная на острове Филэ, изображает Хнума лепящим из глины человека. Упоминая имя Хнума, умерший, вероятно, хотел обратиться к нему как к создателю людей, в некотором роде ответственному за то, какой образ жизни его творения ведут на земле, и попросить оказать помощь на суде.