— Керосину бы не мешало подбавить, ребятки.

— Где его возьмешь, — проворчал Гига, бросил на пол клещи и молоток и вошел в кузницу.

Не глядя на Клементия, я опять принялся вытягивать фитиль.

— Брось коптилку! — сказал Гига. — Я резину зажгу.

— Ай да молодец! — опять восхитился Клементий. — Вот уж молодец так молодец: и керосина нет, а он что придумал. Ну и ребята!

Гига подпалил старую рваную галошу, сунул ее мне в руки и снова принялся за работу.

Галоша горела с треском и воняла.

— Золото, а не ребята, ей-богу! — не унимался Клементий. — Мой малый вон вам ровесник, а ни на что, кроме как пожрать, не годится. Сам я больной человек, пешком ходить не могу, разве что на арбе, а Буду хоть бы что! Не помощник он, нет.

Пока Клементий жаловался на пасынка, Гига загнал гвоздь быку в больное копыто; бык чуть не обезумел, забился, дергая ногами, застонал утробно.

— Ты смотри! — возмутился Клементий. — Тебя ж подковывают, дурень ты здоровый, ведь не режут.

Бык все дергал ногами и пытался встать. Пришлось вытащить гвоздь клещами. Но и с этим Гига скоро справился. А Клементий опять свое гнул:

— Вот ведь какое дело. Сам я ходить не могу, бык у меня не подкован. Так что кругом порядок!.. На что я теперь гожусь?

Гига молчал.

Клементий тоже немного помолчал, с интересом следя за нашей работой.

Едва мы выпростали ноги быку и он поднялся, Клементий подошел к Гиге и, заискивающе посмеиваясь, спросил:

— Моих-то быков когда пригнать? А, сынок?

— Каких еще быков? — Гига поглядел на Клементия, словно только сейчас его увидел.

Клементий опять засмеялся и подмигнул Гиге: понял, мол, твою шутку.

— Быков, милый, моих быков. Месяца полтора, как ты сам их подковывал. Неужели забыл?

— И двух недель не прошло, — поправил Гига.

— О-о, помнишь, значит, дай бог тебе здоровья!

Гига собирал инструменты, гвозди, подковы.

Клементий тоже присел на корточки и принялся старательно помогать ему.

— Ты смотри, погнутый гвоздь торчит, не ровен час, завалишь быка, напорется брюхом, кто будет отвечать? Кузнец. А при чем тут кузнец, скажи на милость, он один на всех. Гогита, посвети-ка сюда! Во, видал!.. — Он подобрал старую подкову. — Ну-ка, дай-ка еще огоньку…

Гига сложил инструменты в ящик, занес в кузницу, погасил огонь и вышел с замком в руках.

Клементий встретил его у дверей.

— Так как ты сказал: когда мне быков-то пригнать?

— Каких быков? — по-прежнему не поддавался Гига.

— Хе-хе-хе-хе, ну и хитрец ты, Гига! Шутник, не хуже отца. Он тоже такие шутки любил. Значит, завтра, сынок. Приготовь подковы получше, а я тебе керосин принесу. Бутылки две у меня еще найдется.

— Не надо керосину! — мотнул головой Гига.

— Как так? Днем, что ли, зайти?

— Нет, днем я занят, не могу.

— Знаю! Знаю, что занят, — почти радостно подхватил Клементий. — Потому-то и предлагаю керосин, ночью пригодится…

— Ночью мне надо уроки готовить…

— Раз так, принесу сразу три бутылки, хватит и на уроки.

— Твоих быков я недавно подковал.

— Слетели, миленький, сбились подковы, а то разве пристал бы к тебе.

— На шоссе подковы быстро сбиваются.

— Мне-то и по шоссе ездить и по пашням; что поделаешь, ноги не носят.

— Водил бы быков на пашню, два месяца не сбились бы.

— Твоя правда, по я ж по делу… Без дела старый человек не попрет в город.

— Если сразу после уроков выкрою полчаса… — начал Гига.

— Значит, пригнать? — прервал его Клементий на полуслове и хлопнул по плечу.

— Если выкрою время, — твердо повторил Гига. — На очереди двадцать быков, да и страда на носу.

Я увидел, что мои быки бредут к дому, и пошел за ними.

— Я хорошо заплачу, — зашептал Клементий, как только я отошел подальше.

— Зачем? Мне трудодни начисляют.

— Хе-хе-хе, трудодни, сказал тоже! Много ты на них получишь, на эти трудодни. Кукуруза вон какая хилая! Возьми пока это, остальное за мной. Ну…

Клементий стал совать деньги в карман Гиге.

— Не надо! — громко сказал Гига и отвел его руку.

— Черт бы тебя побрал, мне на базар надо в воскресенье. Бери, тебе говорят!

— Нет! — крикнул Гига и позвал меня. — Гогита, подожди, я тоже иду!

— Вот тебе и на… — Клементий остался ни с чем.

Гнга быстро догнал меня. Шли молча. Потом Гига посмотрел на хромающего быка и сокрушенно сказал:

— Похромает, наверное. Если что, приведешь, я кровь пущу.

— Может опухнуть? — спросил я.

— Не знаю. Ты думаешь, я уже все знаю… Может, само пройдет.

— А хоть и опухнет, все равно… получу от отца письмо с адресом — не напишу, что бык хромает…

— Нет, нет, не пиши! — поддержал Гига и, попрощавшись со мной, пошел своей дорогой.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ХРОМОЙ ВОЛ

Пятый, шестой и седьмой классы на целую неделю освободили от занятий. Наступила страда. Хоть кукуруза уродилась плохо, руки требовались повсюду. Снимать ли ядреные, налитые початки размером в локоть или хилые недомерки — все равно: каждый початок нужно снять: срезаешь ли на солому сочный рослый стебель в полторы сажени или похожую на чабер коротышку, а срезать надо каждый отдельно.

Нога у черного быка опухла. Он хромал.

Корова почти не доилась, в конце февраля она должна была отелиться. Мама едва надаивала от нее по стакану молока для сестренки. Раньше, когда удой уменьшался до трех стаканов, корову оставляли в покое. Теперь Заза обходился молодыми початками и недозрелой тыквой. Но Татия без молока не могла. А у мамы от ежедневной работы на плантациях пропало молоко.

— Что же мне делать, мама? Что делать? — в отчаянии ломая руки, спрашивала она.

Бабушка вздыхала в ответ:

— Господи, господи! — и совала в рот девочке свою увядшую грудь.

Я натянул полотнище вдоль грядок арбы, подготовил ее для перевозки початков. Запряг быков. Черный бык с трудом ступал на больную ногу. Отец ни за что не стал бы впрягать в ярмо хромую скотину, скорее на себе потащил бы груз, но тогда кроме арб были еще и грузовики. У меня же не было выхода.

Я стегнул быков и медленно двинулся со двора.

В поле уже маячил пес Толия.

Из ворот дома Эзики вышла Пати. Она удивилась, что я иду за арбой пешком.

— Бык у меня захромал, — объяснил я.

— Как же он потянет груженую арбу.

— Что поделаешь, не оставлять же урожай в поле. И без того не густо.

— Бедняга! — посочувствовала Пати. — Пойду початков наломаю, пока вы подъедете. — И она быстро пошла вперед.

Арба выкатилась на луг.

Кто-то