Рассказывая обо всех этих… походах Игорю, Громов недоуменно мотал головой, словно не верил своему внезапному счастью:

– И я вот думаю… Это ведь уже три свидания получается? А, нет, не три, больше – мы еще в кафе ходили, и еще гуляли… Наверное, можно уже домой ее пригласить? Мама ужасно хочет познакомиться. Как думаешь, уже можно?

Мотька зарвался, решил Игорь. Слишком уж много ему всего. Мозги ему природа выдала – на десятерых хватило бы. А он, вместо того чтобы к чему-нибудь реально интересному эти мозги приложить, все их исключительно на учебу задействует. Ну не идиот ли? Первая красавица курса одарила недотепу своей благосклонностью, а он, вместо того чтоб этой благосклонностью с толком воспользоваться, придумал себе «главный» вопрос: пора уже ее с родителями знакомить или нет? Тоже нашелся герой из романа девятнадцатого века.

Нет, Игорь ясно понимал: отбивать девушку у друга – нехорошо. Даже, если честно, совсем плохо. Но… он же не отбивать собирался! И не для себя стараться будет. Просто пора подправить мировое равновесие и слегка вправить Мотьке его уникальные мозги. А то – с такими-то мозгами – ведет себя, как полный кретин.

Так кем тогда будет Игорь, если не спасет красавицу от этого заученного чудища? Правильно, таким же кретином. Или как минимум – равнодушным болваном. Хотя чудище-то, как приглядишься, не страшное, а смешное, хмыкнул он, вспомнив приклеившееся к Громову в школе прозвище Громозека.

И уж разумеется, Игорь не станет делать ничего демонстративного – никаких приглашений куда бы то ни было, дурацких записок или, хуже того, цветочков. Цветочки – это уже «отношения», а он, Игорь, ничего похожего на роман завязывать не собирается. Просто покажет Громову – ну и Кристине заодно, а то ведь рядом с Мотькой от скуки помереть недолго – как следует обращаться с девушками.

Поэтому – никаких эффектных жестов. Чем проще, тем лучше.

Дождавшись Кристину на институтском крыльце, Игорь, бросив небрежно «ты в общагу?», зашагал рядом – как будто так и надо было, как будто он ее не первый день провожает, а что такого? А ничего особенного – балагуря, пошучивая, болтая что-то необязательное. Дойдя до общаги, бросил так же небрежно «ну пока» и пошагал дальше – как будто ему просто было по дороге. А что? Случалось же такое?

Тот же сценарий он повторил и на следующий день. И через день. И два дня спустя. Игорь даже выданный ему отцом в безраздельное владение «москвичок» не задействовал: утром приезжал на нем, оставлял в одном из дворов возле института, а забирал уже после «провожания». Потому что на предложение подвезти очень просто получить вежливое «я прогуляюсь». А если знакомый парень всего-навсего идет рядом, не скажешь же ему «не иди», дорога-то общая, может, ему в ту же сторону. А что болтает – так в том тоже ничего «такого», не сычом же хмуриться. В такой ситуации у девушки просто нет возможности возразить против «сопровождения». Кристина и не возражала.

Сам же Игорь уже на второй-третий день почувствовал, что тоже… не возражает. Кристина, в отличие от многих маминых протеже, не требовала угостить ее мороженым, не задавала провокационных вопросов, не прижималась настырно. Вот честное слово! Как будто Игорь – не вожделенный для любой приезжей девицы обладатель паспорта с московской пропиской, а просто знакомый парень, который идет рядом.

О Громове он в своих шутках и прибаутках поначалу и вовсе не заикался. Хотя ломал голову: почему Мотька сам «свою» девушку не провожает? Но – не спрашивал, опасаясь нарушить хрупкое равновесие.

Дней через несколько Кристина сама обмолвилась, что Громов занят до самого вечера:

– После лекций подрабатывает – пробирки в лаборатории моет. Или клетки в виварии чистит, не знаю точно. Вроде как родители не могут его карманные расходы финансировать, вот он и привык еще со школы себя обеспечивать: В последних классах на почту устроился, телеграммы и всякое такое под подпись разносить. А теперь вот в лабораторию в нашу.

Почему-то Игорь почувствовал что-то похожее на обиду. Как будто Громов ему вызов бросал, что ли. Нет, не было ничего обидного в том, что Мотьке захотелось иметь собственные карманные деньги. Но ведь он даже не заикнулся! Друг, называется!

Впрочем, это была неплохая тема для болтовни.

Игорь начал – так весело, как он отлично умел – рассказывать о школьных годах Матвея. Весело, с шуточками и прибауточками, по-доброму подсмеиваясь над слегка недотепистым приятелем. Как Игорь пытался оторвать его от вечных книжек, вытащить куда-нибудь, а тот упирался…

– Может, потому что ему было неловко, когда я за него платил? Вот балда! Разве мне жалко? Ну если у меня есть что-то, а у друга не хватает, разве я не поделюсь? Это ж не одолжение какое, а… Иначе какая дружба? – Игорь пожал плечами. – А может, и не в одолжениях дело. В конце концов, от конфет-то он никогда не отказывался, – он хмыкнул, как будто вспоминая. – У нас дома всегда конфет навалом было – и в вазе насыпаны, и коробки на шкафу стояли. Маме вечно дарили и отцу почему-то. Никакая семья столько сладостей съесть не в состоянии. Мама даже пошучивала: мол, что-то приятель твой давненько на чай не приходил, смотри, сколько конфет накопилось, пропадают просто. Потому что Мотька мог за чаем, не глядя, вазу опустошить. Ну или коробку запросто оприходовать, а то и две. Мама моя очень его за это любила.

– Ты его Мотей называешь? – слегка нахмурилась Кристина.

– Да ну, не часто, – отмахнулся Игорь. – Но как-то ведь надо? Какие еще от Матвея уменьшительные?

– А от Игоря?

– Ну… – Он пожал плечами. – Тоже, в общем, не навалом. Ну… Гарик… Гоша… О! В первом, кажется, классе меня Игогошей дразнили. Можешь меня Игогошей называть, я не обижусь, наоборот, очень весело, – он довольно похоже изобразил лошадиное ржание. – Так что, по-моему, Мотя – вполне нормально.

– Да нет, я ничего такого не имела в виду, – Кристина как будто смутилась. – Ему даже подходит. Значит, он и в школе такой же был?

– Какой – такой? – Игорь сделал вид, что не понял, хотя внутри все аж запело – кажется, его стратегия срабатывала самым лучшим образом.

– Ну… такой. Зацикленный.

– А, на учебе-то? Ну да.

Через полторы-две «пешеходные» недели небеса разразились настоящим ливнем, и Игорь решил: пора.

Когда Кристина вышла после занятий на институтское крыльцо, Игоря там не обнаружилось. Девушка несколько растерянно обвела взглядом залитый серым потоком тротуар, подняла глаза к грохочущему небу…

Привычка – великая вещь, удовлетворенно отметил Игорь, лихо подкатив к воротам и распахивая пассажирскую дверь:

– Прошу, мадемуазель!

Кристина как будто растерялась. Не так, как пять минут назад, когда она обводила взглядом залитую дождем улицу, ища – и не находя ставшего привычным «объекта». Та растерянность была с явным оттенком недоумения. Теперь же в ней отчетливо сквозило смущение:

– Я… не знала… неудобно…