- Я написала на отпуск с последующим увольнением, - не заставляет меня свернуть с делового тона его пылкий взгляд.

- Тогда ко мне какие претензии?

- Вы выплатили мне только белую честь зарплаты. Даже без отпускных. Без компенсации.

- Неправда, Победина. Я выплатил тебе положенное всё до копейки. А что недосчиталась, так это за фирменную одежду с тебя вычли. Ты же даже года не отработала, чтобы её компенсировать.

- А неофициальную часть?

Берг явно поменял позу, даже, кажется, фыркнул или усмехнулся, чем привлёк внимание Гремлина, но не моё. Я только ещё демонстративнее разворачиваюсь к нему боком.

— А бонусные выплаты, моя дорогая Виктория, — Гремлин проводит небрежно рукой по своим кудряшкам, стриженным до первого завитка, — на усмотрение начальства. И я, как твоё непосредственное начальство, усмотрел, что они тебе не положены.

— Я хочу свою «чёрную» часть зарплаты, — вскидываю я подбородок ещё выше.

— А я хочу… — начинает Гремлин, потом косится на Берга и снова переводит на меня заинтересованный, даже загадочный, взгляд. — Слушай, Победина, давай-ка выйди. Потом об этом поговорим.

— Павел Андреич, — ещё пытаюсь сопротивляться я.

— Давай, давай, — брезгливо машет он рукой. — Я сказал — выйди. Видишь, я занят.

— Пал…

— Потом поговорим, — практически рычит этот белобрысый мавр, и я сдаюсь.

Одариваю развалившегося в кресле Берга таким взглядом, что будь он лужей — покрылся бы льдом. Но он в ответ лишь вскидывает брови, словно увидел забавную зверушку в зоопарке.

«Весело тебе, гад? Ну, смейся, смейся. А я без своих денег всё равно не уйду», — выхожу я и хлопаю со всей силы дверью.

- Сотрудница? - спрашиваю намеренно равнодушно, глядя, каким взглядом Громилов провожает Вику. Его, кажется, ведёт конкретно: плывёт, как в нокдауне. Как слюна по губам не течёт - не знаю. Дверь уже закрылась, а он всё так же пялится, завис, ворочая в голове явно похотливые мыслишки. Меня подбешивает, но держать покерфейс - наше всё.

- А? - наконец-то приходит он в себя. - Да, бывшая, - деланно вздыхает и разводит руками: - Ты ж знаешь, каково это - работать с нимфоманками. Вначале сами на тебя вешаются, а потом куча претензий. Разберусь, не первый раз.

- О, да! Ты мастер психологических атак, - не сдерживаю иронии, но озабоченный Громилов сейчас думает головой, которая не знает слова «сарказм».

Все в курсе: Гремлин похотлив, как козёл, и прёт буром, если наметил жертву для своих притязаний. Значит, я не ошибся. Ещё в машине, когда Вика проговорилась про «Олимпикус», я догадался, откуда эти слёзы и бег по пересечённой местности. Приставал, значит, скотина. Ну-ну. Уволил. Не дала.

- Верочка, организуй нам кофейку, - вызывает он по внутренней связи секретаршу. - Мне как всегда, а Александру Юрьевичу - чёрный, крепкий и без сахара.

Я кривлю губы: Громилов единственный, кто пьёт кофе со сгущённым молоком и льдом. Вторая его слабость, о которой все в курсе. Подсадили его во Вьетнаме за первую же поездку. И походу именно от их ядрёной робусты он вечно и выглядит так: хрен стоит, глаза горят, @@@нутый, говорят.

- Значит, совместная промоакция? Как раз то, что нужно после затяжных праздников, - продолжает обрабатывать меня Гремлин, радуясь неожиданно появившейся возможности и прихлёбывая своё бурое сладкое пойло. На него тошно смотреть. Сдалась мне его акция. Чувствую: ещё немного - и меня порвёт.

Страшненькая секретарша услужливо подсовывает мне какие-то проспекты и документы. Повезло девчонке с внешностью, а то долго бы тут не задержалась: слёзы, сопли, декрет.

- Да, - говорю, лишь бы отвязался, и делаю вид, что просматриваю бумаги. - Когда будут готовы эскизы, скинь рекламные материалы на почту.

Встаю и прощаюсь. Дверь за собой закрываю почти с облегчением, но даже выдохнуть не успеваю: Вика сидит на месте секретарши, копается в компьютере. Чёртова дурочка. Сейчас же пойдёт снова требовать деньги у этого «злыдня писюкавого». Внутри клокочет так, что я боюсь, как бы не зарычать. Выхожу из приёмной с каменным лицом. Иду по коридору, машинально натягивая пальто.

«Меня не касается», - повторяю как мантру, а звучит это скорее, как заезженная пластинка.

И я почти ушёл, вышел из этого места, которое меня душит. А потом понял, что никуда я, чёрт побери, не иду. У меня в машине всё ещё лежат её сапоги. И не помешает дождаться, чем закончится дурочкин поход в логово Гремлина.

Возвращаюсь назад в приёмную. Вежливо улыбаюсь секретарше и прошу ещё раз показать документы.

- У меня возникло ещё парочка уточнений, - охотно поясняю я своё возвращение. Снимаю пальто. - Люблю сразу доводить все дела до конца.

- Да, конечно, - щебечет Верочка и шуршит бумагами. Настоящая серая мышка.

Машинально отвешиваю комплименты. Вижу, как розовеют щёчки девушки, не привыкшей к повышенному мужскому вниманию. Уверен, что Гремлин, её не потрахивает, хотя в таких вот застенчивых скромницах порой кипят такие страсти - закачаться можно, - думаю отстранённо, просто констатируя факт, а в голове щёлкает кровавый счётчик, отсчитывая минуты, которые Вика проводит в кабинете своего бывшего босса.

За толстой дверью ничего не слышно, закрыта плотно: как ни напрягай слух - лишь невнятные звуки. Зато воображение услужливо рисует картины одна другой краше.

Вика и этот белобрысый Дон Жуан с мясистыми губами и сальными глазками. Его большие руки на её тонкой талии. Его ядовито-мятное дыхание на её длинной шее. Его толстые пальцы-сосиски прикасаются к груди. К торчащим соскам.

Он может сейчас беспрепятственно задрать ей юбку и поиметь прямо там, на массивном дубовом столе. За какие-то хреновы деньги, которые почему-то ей позарез нужны, раз она пришла сюда ещё раз после того, как он домогался. А она не дала. Тогда. Но запросто может дать сейчас. Ей больше терять нечего. Я уже постарался. Преграда удалена, путь открыт. Берите, пользуйтесь.

Внутри меня уже стоит рёв, как на арене. Мне не хватает воздуха, я машинально рву воротник рубашки. Верхняя пуговица, ломаясь, отскакивает и падает на пол.

- Жарко у вас, - растягиваю губы в улыбке, уловив испуганно-ошарашенный взгляд Верочки. Видимо, у меня сейчас такое лицо, что девушка предпочла бы избавиться от меня поскорее. Смотрит настороженно, сглатывает нервно. Но я выравниваю дыхание, заставляя зверя, что живёт внутри меня, прижать уши.

Твою ж мать! Что она делает там так долго?!

- Отправьте ещё и вот эти документы, - командую, склоняясь к компьютеру.

Верочка преувеличенно бодро щёлкает мышкой, и каждый щелчок болезненно бьётся пульсом в моих висках. Ещё немного - и я высажу на хрен дверь в кабинет Громилова.