в эпоху Возрождения практики, ныне известные как наука, считались частью той же сферы, что и искусство. Английские же определения понятия «наука» (science) в современном смысле восходят только к 1830-м годам, а именно – к Уильяму Уэвеллу.

С самого начала появления философии ещё среди античных греков всегда существовали разделы философии, которые были «строго техническими». Возможно ли в таком случае говорить иначе, нежели как профессионал, но как целостное человеческое существо? Долгое время англоязычная философская традиция в основном как раз отличалась своей близостью к полюсу целостности и жизненности. Бэкон, Гоббс, Локк, Беркли, Юм и Милль – все они подчеркивали, что их труды должны быть доступны широкой публике, чтобы их читали и чтобы их философия влияла на жизнь людей. Даже Бертран Рассел (1872–1970) ещё старался держаться этой линии. Но всё же Уильям Джеймс и Джон Дьюи были, пожалуй, одними из последних действительно влиятельных мыслителей, которые абсолютно искренне и последовательно следовали по этому пути. В XX веке философия вообще и английская философия в частности в значительной степени последовали примеру остального академического мира, приняв за норму тщательную специализацию, и последняя даже – вот уж парадокс! – обогнала в этом деле любую другую.

С самых ранних времен главной интеллектуальной чертой англичан было желание добиться всего самыми простыми и прямыми средствами, без лишних ухищрений. В философии эта «национальная» черта проявилась в сильном предпочтении простейших теорий и сопротивлении любому усложнению теории до тех пор, пока существует хоть какая-то вероятность того, что факты могут быть объяснены более простым способом. И, соответственно, британские философы всегда стремились исключить из философии все концепции, которые нельзя было сделать совершенно определёнными и легко понятными, и потому проявляли сильные номиналистические тенденции. Беркли является замечательной иллюстрацией этого национального характера, а также этого странного союза номинализма с платонизмом.

Тот же Эрнст Мах, которого вполне обоснованно считают последователем Беркли, если не берклианцем, то, во всяком случае, мыслителем, испытавшим на себе его влияние, в значительной степени был своего рода «эмпириком», но при этом не разделял озабоченности Б. Рассела открытием «логических атомов» восприятия. Напротив, работа Э. Маха в области экспериментальной психологии[39] была сосредоточена на построении значимых перцептивных гештальтов из разрозненных физических стимулов. Таким образом, даже когда позитивисты говорили о «физикализме», они не имели в виду сведение явлений к их физическим составляющим, таким как движение атомов. Скорее, они имели в виду феноменологию «объектов среднего размера», обсуждение которых можно было бы координировать с помощью общедоступного языка.

Философия Джорджа Беркли «радикально» эмпирична. Разуму не позволено знать или понимать вещи, выходящие за рамки его собственных ощущений, а научная теория – это не открытие реальных вещей, помимо наших ощущений, а устройство для прогнозирования их хода. Логические позитивисты извлекли из этого не только основополагающий подход к знанию, основанный на чувственном опыте, но и следствие фундаментального единства науки – все науки имеют один и тот же предмет: ощущения. Так критика Э. Маха концепций, которые пытаются выйти за рамки своей эмпирической роли, оказала влияние на А. Эйнштейна.

Призрак материализма

Известно, что Уильям Батлер Йейтс (1865–1939), ещё один ирландец, считал своими «наставниками» Уильяма Джеймса и Джорджа Беркли. Последнего Йейтс поначалу считал «романтическим идеалистом», который отрицает существование материального мира и считает, что все вещи – лишь сон. (Как в «фантоматизаторе» Ст. Лема.) Однако со временем он изменил своё мнение, поняв, что призрак, который Беркли всеми силами пытается рассеять, – это призрак «абстрактных идей», в особенности призрак «выдуманного» материализма, питающегося жизненной силой «первичных» качеств вещей и явлений. Материальная субстанция – это и есть та «великая химера», «призрачный всадник», которого Беркли намеревался убить. Он использовал идеалистический аргумент для подтверждения достоверности субстанциального мира повседневного опыта. Совсем как Диоген Синопский, он пытается перейти от условности (номоса) к «здесь и сейчас» (фюзиса). Таким образом, он использует чужой метод, поняв, что с «абстрактностью» материализма можно бороться только методом идеализма, что на самом деле онтологический материализм – это эпистемологический идеализм, аутизм.

Таким образом, сначала У. Б. Йейтс видит в Беркли только призрачные парадигмы в духе Платона: «скелет без плоти». Позже он признаёт, что сам Беркли как раз и является главным врагом призраков, абстракций, таких как «субстанция», которые он пытается изгнать из эмпирического описания материи Джоном Локком. Йейтс пишет об этом так:

«Декарт, Локк и Ньютон забрали мир. Беркли восстановил мир. Беркли вернул нам мир, который существует только потому, что он сияет и звучит»[40].

Подобно Свифту в его сатире на «Академию Лагадо», Беркли осуждает философов, которые с гордыней презирают общую единую информацию, поступающую к нам от чувств и ощущений[41]. Для него минимальной единицей познания является мир в единстве с воспринимающим субъектом. Его интересует не правильный ответ на загадку, но исследование абсурдности мира, из которого можно было бы вывести сознание. Как поэт, так и пророк (философ, мыслитель) не может отделить себя от своей роли зрителя (наблюдателя) и отделить мир своего чувственного опыта от воспринимающего субъекта. Минимальная единица познания – это то, что разум (Божественный или чей-то собственный) воспринимает как реальное. Способность разума создавать свой мир подробно исследуется Джеймсом Фредериком Феррьером (1808–1864), которого называли «викторианским Беркли», и который первым ввёл термин «эпистемология»!

Наука, какой мы все её знаем, в целом враждебна «конечным» причинам, действие которых она ограничивает узко определёнными сферами. Она стремится обнаружить во Вселенной не только и не столько «непосредственно интеллектуальную» закономерность. Вид науки, которому способствует идеализм Джорджа Беркли, был бы таким, который должен заключаться в том, чтобы сказать, для чего было создано всё «естественное». Его замечания о натурфилософии показывают, как мало он симпатизировал физикам.

Как наглядно демонстрируют собственные исследования Беркли, например, потенциальных лечебных свойств «дегтярной воды», он видел в науке большие возможности, которые можно направить на благо человечества. Но, как известно, гордыня – самый смертоносный из грехов. Таким образом, одна из главных проблем, согласно Беркли, заключается в том, что наряду с растущей гордостью людей за наши научные успехи возникает соблазн рассматривать познание мира природы как самоцель. Поступая таким образом, мы делаем из природы «идола».

Итак, среди основных тезисов Джорджа Беркли можно выделить два основных:

1) Духи имеют совершенно иную природу, чем идеи. Духи обладают волей по своей природе, поэтому Беркли называет их «активными». Активная вещь может быть «ответственной». Идеи, с другой стороны, не способны ни за что отвечать. Они «пассивны».

2) Все наши перцептивные знания должны быть приобретены через органы чувств,