class="p1">— Тут нечего знать, Эктор. Сэксенский берег пал. Варвары уже сейчас строят крепости, там начнут собираться отряды, и оттуда они хлынут как чума на наши земли. А когда они награбят достаточно, чтобы прокормить себя и своих женщин, они захотят всю Британию, они захотят обратить нас в язычество.

Думаю, Экториус и сам все это понимал. Он еще с минуту сердито смотрел на пергамент, а затем бросил его на пол.

— Да, время плохое, — промолвил он. — Храбрости в мире маловато. Я надеялся, что Аврелий с Утером выиграли для нас больше времени.

— Но ты же не думал, что мир настал навсегда? Если нам очень повезет, они еще некоторое время будут заниматься строительством своих поселений. Набеги начнутся потом.

— Ну и пусть! — заявил лорд Экториус. — Клянусь Богом, сотворившим меня, Эмрис, я сумею за себя постоять. Меня с моей земли так просто не согнать.

— Отменно сказано, — одобрил я. — Но дело не только в тебе и твоих землях. Одной твоей храбрости будет недостаточно.

— А что еще мы можем сделать?

— Послушай меня, добрый Эктор, — тихо произнес я. — Молись. Бог за нас. Молись о силе права и доблести правосудия. Ибо, прямо тебе скажу, без них нам Британию не удержать.

Мрачный Экториус медленно покачал головой, когда правда моих слов дошла до него.

— Горький напиток готовит нам судьба, Эмрис. Меня это совсем не радует.

— Надейся, друг мой. Сейчас под твоей опекой находится тот, в ком есть все, чего потребует от нас завтрашний день. Тот, чья жизнь зажглась в этом царстве миров именно для Британии, ни для чего другого.

Экториус уставился на меня.

— Но он же всего лишь мальчик.

— Сегодня я увидел будущее, Эктор, — заверил я его. — Оно улыбнулось мне его улыбкой.

Глава 8

Следующие дни ушли на подготовку к осенней охоте. Коней перековывали, копья точили, собак вычесывали. У всех в крепости нашлись занятия. С раннего утра и до глубокой ночи Каэр Эдин оглашался криками, песнями и смехом. Это был своего рода праздник — правда, самый серьезный праздник с совершенно серьезной целью: мы отправлялись за добычей для коптильни и зимнего стола. Холодное время года без мяса не пережить.

Детали продумывались тщательнейшим образом, ибо испорченная охота грозила скудной зимой. А скудная зима — убийственная зима.

Утром перед охотой Артур встал до рассвета и убедился, что мы с Пеллеасом уже не спим. Мы умылись, оделись и поспешили в зал, где уже собрались некоторые из гостей и людей Экториуса, ожидая, когда подадут еду. Этим утром мы плотно позавтракали горячей тушеной свининой, черным ячменным хлебом и пивом, нам предстояло весь день провести в седле.

Артур почти не ел. Он то и дело вскакивал с места то проверить лошадь, то снаряжение или оружие.

— Ешь, парень, — не раз советовал ему Пеллеас. — До ужина больше ничего не получишь.

— Да не могу я есть, Пеллеас, — пожаловался Артур. — Надо же присмотреть за лошадью.

— Лошадь подождет. А еда ждать не будет.

— Смотри, там Кай! Мне надо поговорить с ним, — и он опять вскочил, прежде чем кто-либо успел его остановить.

— Пусть его, Пеллеас, — проворчал я. — Ты хочешь сдержать прилив метлой.

После еды все собрались на переднем дворе. Лошади уже ждали. День выдался серым и холодным, густой и влажный туман намекал на долгую суровую зиму. Загонщики — у каждого по четыре собаки, — старались успокоить своих животных и не дать им перепутать поводки. Во дворе пахло мокрой собачьей шерстью и лошадьми. Все пребывали в приподнятом настроении в ожидании предстоящей охоты.

Лошади нетерпеливо топали и фыркали, пока охотники укрепляли в чехлах копья. По двору носилась ребятня. Они дразнили собак, те истошно лаяли. Женщины вышли проводить мужчин, и теперь добродушно советовали привезти кабана побольше или оленя, а если не получится, то хотя бы зайца в котел.

Нам с Пеллеасом предстояло ехать с Экториусом. Наш хозяин совещался у ворот со своим главным егерем — лысым крупным человеком по имени Раддлин, который, как говорили, мог учуять оленя раньше, чем олень его. Для меня это не бог весть какой подвиг, я-то чувствовал оленей издалека. Из грубой кожаной туники егеря торчали обнаженные волосатые руки; ноги — в меховых сапогах. Говорили они о погоде.

— Нет, — уверял Раддлин, — туман скоро рассеется. Не обращайте внимания. Это ненадолго.

— Тогда труби в рог, приятель, — сказал ему Экториус, принимая решение выступать. — Грех так долго держать гончих.

— Хорошо. — Раддлин неуклюже удалился, снимая рог с шеи.

Мы сели в седла. Экториус, отерев морось с лица, обратился к охотникам:

— Друзья мои! Нам обещают хороший день. Лето было доброе, дичи много. Удачной охоты.

Егерь протрубил в рог — протяжный, низкий, ревущий звук раскатился над холмами. Гончие взвыли. Ворота распахнулись, и мы выехали на дорогу.

Охотничьи угодья лорда Экториуса располагались неподалеку от Каэр Эдина на северо-западе. Там темнел лес. Тропа начиналась в лощине реки Карун, шла вдоль ручья вглубь леса, а потом разделялась.

С правой стороны начинался пологий подъем в холмы, к обрывам над Фьорте и Мюр-Гуидан; слева шел резкий подъем к скальному гребню; с него начинался суровый безлюдный край, называвшийся Манау Гододдин.

В лесу дубы росли вперемешку с ясенем, подлесок зарос колючим шиповником; к вершинам холмов его сменял утесник и вереск, цепляющийся за голые камни: грубая земля. Но охота здесь хороша.

При выходе из лощины спустили с поводков первых гончих. Они уже чуяли чей-то запах. Первая группа охотников помчалась за ними.

— Не обращайте внимания! — призвал Экториус. — Мирддин, Пеллеас! Держитесь рядом с Раддлином, он найдет для нас что-нибудь особенное. Даю слово.

Мы двигались дальше. Лощина звенела от собачьего лая и криков загонщиков. Кай и Артур обогнали нас, вопя, как баньши, и скрылись в лесу.

— И я когда-то так ездил, — заметил Экториус, с усмешкой качая головой, — но стоит пару раз вернуться без добычи, быстро учишься сдерживать этакий восторг. Но, да, было весело.

Появился Раддлин. Он спешился, взял на поводок пять собак, его личную свору — все большие, черные, с квадратными мордами. Обернул кожаные ремни вокруг руки и раздумчиво объяснил:

—