А ты? Если чего-то ждешь слишком долго, то теряешь интерес.Мы, конечно, можем поехать и зарегистрироваться так просто, без венчания. Чтоты об этом думаешь? Это избавит от лишней суеты.

– О нет. Генри, так делать нельзя.

– Не понимаю почему. Как я сказал, это избавит от лишнейсуеты.

– Я еще не достигла нужного возраста. Мы же должны иметьразрешение Лауры на брак?

– Пожалуй да. Она твой опекун? Или тот старикан, как бишьего?

– Я точно не знаю. Болди – попечитель моего имущества.

– Беда в том, что Лауре я не нравлюсь, – сказал Генри.

– О, я уверена, что нравишься.

– Нет, не нравлюсь. Она ревнует.

Ширли встревожилась.

– Ты так думаешь?

– Она меня сразу невзлюбила. А я изо всех сил старался. – Вголосе Генри прозвучала обида.

– Да, ты был очень мил. Но вообще-то мы обрушили это на нееочень внезапно, Генри. Мы знакомы всего – сколько? – три недели. Я думаю, нетничего страшного в том, чтобы год подождать.

– Дорогая, я не хочу ждать год. Я хочу жениться на тебесейчас – на той неделе, завтра. Ты хочешь за меня замуж?

– О Генри, хочу… хочу.

* * *

Мистер Болдок был приглашен отобедать с Генри. После этогоЛаура с замиранием сердца потребовала у него отчета.

– Ну что вы о нем думаете?

– Ну-ну, потише. Как можно судить через стол? Хорошиеманеры, не считает меня отсталым стариком, слушает почтительно.

– И это все, что вы можете сказать? Он подходит Ширли?

– Дорогая, в твоих глазах никто и никогда не будет достоинШирли.

– Может быть, вы и правы… Но вам он понравился?

– Да, понравился. Я бы сказал, он приятный парень.

– Думаете, он будет ей хорошим мужем?

– О, так далеко я бы не пошел. Сильно подозреваю, что какмуж он окажется неудовлетворительным в некоторых отношениях.

– Тогда мы не можем позволить Ширли выходить за него.

– Если она захочет выйти за него, мы не сможем ееостановить. И должен сказать, неудовлетворительным он станет не более, чемлюбой другой муж, какого бы она ни выбрала. Я не думаю, что он будет ее бить,или подсыплет яду в кофе, или станет публично оскорблять. Можно многое сказатьв пользу мужа, если он приятный парень и имеет хорошие манеры.

– Знаете что я о нем думаю? Что он эгоист и безжалостныйтип.

Болдок поднял брови.

– Не удивлюсь, если ты окажешься права.

– Тогда, значит?..

– Да, но ей нравится этот парень, Лаура. Очень нравится. Добезумия. Молодой Генри, может, и не в твоем вкусе, честно говоря, и не в моем,но он – во вкусе Ширли. Вне всякого сомнения.

– Если бы она могла понять, что он такое! – воскликнулаЛаура.

– Она это выяснит, – предсказал Болдок.

– Да, но будет поздно! Я хочу, чтобы она сейчас увидела,каков он!

– Осмелюсь доложить, ей это будет безразлично. Она намереназаполучить его.

– Вот бы ей куда-нибудь уехать… В Швейцарию, например. Нопосле войны все так трудно.

– Если спросишь меня, – сказал Болдок, – то никогда ничегохорошего не выходит из попытки помешать людям жениться. Заметь, я не беру врасчет серьезные причины; скажем, у него жена и пятеро детей, или припадкиэпилепсии, или он разыскивается за растрату. Но сказать тебе, что произойдет,если ты отправишь ее в круиз, или в Швейцарию, или на остров в Тихом океане?

– Да?

Болдок уставил в нее указательный палец.

– Она вернется в компанию молодого человека того же склада.Люди знают, чего хотят. Ширли хочет Генри, а раз Генри ей недоступен, она будетсмотреть по сторонам, пока не найдет такого, кто похож на Генри. Я то и деловстречал подобное. Мой лучший друг женился на женщине, которая превратила егожизнь в ад на земле. Она придиралась к нему, третировала, командовала, недавала ни минуты покоя, все только удивлялись, как он не зарубит ее топором. Новдруг ему повезло! Она подхватила пневмонию и умерла! Через шесть месяцев онстал другим человеком. Несколько приятных женщин проявляли к нему интерес.Полтора года прошло, и что же он делает? Женится на еще большей ведьме, чемпрежняя. Человеческая душа – потемки.

Он глубоко вздохнул.

– Так что, Лаура, перестань расхаживать с видом трагическойкоролевы. Я уже как-то говорил тебе, что ты слишком всерьез воспринимаешьжизнь. Ты не можешь управлять жизнью людей за них. Юная Ширли сама будет копатьсвои грядки. И если ты меня спросишь – она может позаботиться о себе гораздолучше чем ты о себе. Кто меня беспокоит, так это ты, Лаура. Как всегда…

Генри подчинился с таким же очарованием, с каким он делалвсе на свете.

– Ладно, Лаура. Пусть будет годовая помолвка. Мы в твоихруках. Полагаю, тебе очень трудно будет расставаться с Ширли, не имея временипривыкнуть к этой мысли.

– Это не…

– Нет? – Он поднял брови, и улыбка его стала слегкаироничной. – Для тебя Ширли – единственное сокровище, верно?

Его слова оставили у Лауры тягостное ощущение.

Генри уехал, и потянулись нелегкие дни.

Ширли не ожесточилась, а отдалилась. Она была угрюмой,беспокойной, и, хотя, открыто не проявляла возмущения, от нее исходил упрек.Она жила ожиданием почты, но почта не приносила успокоения.

Генри был не мастер писать письма – какие-то обрывки,каракули.

«Дорогая, как дела? Я очень скучаю по тебе. Вчера участвовалв скачках на дистанцию. Ничего путного не вышло.

Как там дракониха? Вечно твой. Генри».

Иногда писем не было целую неделю. Однажды Ширли съездила вЛондон, у них была короткая встреча, оставившая чувство неудовлетворенности. Онотказался от приглашения Лауры, переданное Ширли.

– Я не желаю приезжать на выходные и прогуливаться с тобойпод неусыпным оком Лауры. Не забывай, что Лаура всячески старается настроитьтебя против меня.

– О Генри, да ничего подобного! Она о тебе вообще неупоминает.