Пауик, охваченный яростью, огляделся:

– Что за?..

– Небольшие неприятности, – сказал Робин. – Сестра, принесите из кареты кувшин с вином и посмотрите, как там Кокетка.

– Да, сэр, – сказала она, явно возмущенная его приказным тоном.

– Будьте любезны, – добавил Робин с улыбкой.

Когда Петра залезла в карету, Робин крикнул:

– Что с Кокеткой?

– Спит, но, по-моему, она в порядке.

Петра выбралась из кареты с кувшином вина в руке и остановилась, чтобы сделать большой глоток, прежде чем отнести его Пауику. Грум сидел, обхватив голову руками, но поднял глаза, когда она заговорила, взял кувшин и стал жадно пить. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он снова посмотрел на Робина:

– В какие неприятности ты вляпался теперь, дружок?

– Я понижен в звании до дружка? Но это не моя вина. Вот эти красавицы пытались убить нас.

– Что?

– Всех нас. Кроме моей сестры. Ей был уготован бордель, правда, гораздо более дорогой, чем этот.

Пауик выругался, потом попросил у Петры прощения и сделал еще один большой глоток вина.

Робин более детально рассказал ему о произошедших событиях, и Пауик покачал головой.

– Вечно какие-нибудь неприятности, – пробормотал он. – Ну и что нам теперь делать?

– Будем караулить, пока не сможем уехать, но для этого не требуется сторожить всем сразу.

Петра ослабела настолько, что прислонилась к столбу.

– Первой спать отправитесь вы, – сказал он ей. Она тут же выпрямилась.

– Я могу справиться.

– Я в этом уверен, но одному из нас нужно поспать сейчас, чтобы сменить нас позже, а мне нужно составить план с Пауиком. – Она все еще колебалась, поэтому он сказал: – Я непременно разбужу вас. Обещаю.

Он не сказал когда.

Петра не стала спорить. Робин не сомневался в том, что она заснула сразу же, как только легла.

– Она очень напоминает мне вашу матушку, сэр, – сказал Пауик.

Робин удивленно посмотрел на него.

– Для нее дело прежде всего.

Насколько Робину было известно, графиня Хантерсдаун никогда в жизни не держала в руках оружия, и он не мог представить ее себе вылезающей из окна, но Робин понял, что имел в виду Пауик.

– Понятия не имею, что она задумала.

– Не настоящая монашка?

– Она клянется, что настоящая, но что-то не верится. Ведь не поймешь, где у нее ложь, а где правда. Взять хоть ее имена. Петра д'Аверио, и сестра Иммакулата, и Мария Бончерч.

– Мария Бончерч, сэр? Но…

– Это сложно.

– Ну, теперь начнем по новой. – Пауик поднялся и встряхнулся, как большая собака. – Тебе тоже нужно немного поспать, дружок.

– Ты сам еще не совсем проснулся.

– Я могу справиться с этими красотками.

– В доме еще старуха.

– Подвижная?

– Больная.

– Тогда, полагаю, я смогу справиться и с ней тоже, и посмотрю, смогу ли разбудить остальных.

Робин чувствовал себя совершенно разбитым. Пауик прав. Но грязное одеяло на земле не выглядело заманчивым.

– Я замерзла. – Хныканье одной из женщин пробудило его от полусна. Юная шлюха с большими глупыми глазами жалобно смотрела на него.

– Ничего, не умрешь.

Пауик бросил ей одеяло. Она попыталась укрыться им связанными руками, но другая женщина норовила выхватить его у нее.

– Поделитесь, – приказала мадам Гулар. Робин посмотрел в ее пустые глаза. Если бы ей представился шанс, она снова оказалась бы грозным противником.

Словно прочитав его мысли, она сказала:

– Освободите нас, когда уедете. И отдайте нам собачий ошейник. В противном случае мы скажем, что вы напали на нас. Вломились силой. Украли нашу еду и питье.

Пауик рявкнул, чтобы она заткнулась. Но в ее словах был смысл. Кому поверят местные власти? Конечно, это шлюхи, но они местные, и наверняка мужчины пользовались их услугами. Всегда легче обвинить пришлых, особенно если это англичане.

Робин направился к карете.

– Сэр, – неодобрительно произнес Пауик.

– Я слишком устал даже для готовой женщины, а наша монашка совсем не готова. У меня есть царапины, которые могут доказать это. Она даже не проснется. Я же предпочитаю бодрствующих любовниц…

«Нечего болтать чепуху», – подумал Робин и забрался в карету.

Тусклый свет снаружи почти не проникал внутрь, но Робин разглядел Петру, накрытую шелковым гобеленом, который он где-то нашел несколько часов назад, чтобы накрыться.

Она лежала посередине. Робин закрыл дверь и скользнул под гобелен, стараясь держаться от нее подальше. Он не воспользуется своим преимуществом. Ведь монашка спала.

Кто преследует тебя, Петронилла Мария д'Аверио?

Робин лег, глаза у него слипались.

«Не бойся. Я никому не позволю причинить тебе зло. Но все твои секреты я узнаю до того, как мы расстанемся».

Петру разбудил крик петуха.

Где она?

Что это за жесткая неудобная постель?

Она резко села.

С кем она спала?

Она была в карете Робина-малиновки. С Робином. Презренный, презренный негодяй! Она быстро ощупала свою одежду. Все как будто в порядке, если не считать чепца.

Как он посмел!

Ей захотелось снова оцарапать его, но она раздумала. Теперь этот повеса знает, что у нее короткие волосы, и должен поверить в ее историю. А он, похоже, считал монашек неприкосновенными.

Где же ее чепец?

Она ощупала постель и обнаружила чепец зажатым в руке Робина. Она смотрела на него, обезоруженная бурей эмоций. Петра потянула чепец, и Робин отпустил его. Она надела чепец и спрятала волосы. Он повеса, и к тому же еще озорник. Он снял с Петры чепец, видимо, желая подразнить ее. Как будто у них сейчас нет более серьезных дел.

Петра посмотрела на двор Гуларов. Каким обыкновенным он выглядел при свете дня! В грязи действительно копошились куры, а вокруг них расхаживал петух. Но это не была ферма, а самый настоящий бордель, и эти шлюхи пытались их убить.

Петра снова посмотрела на Робина.

Он спал на спине, подложив руку под голову, гобелен накрывал его от талии вниз. Выше на нем была одна только свободная рубашка. Две верхние пуговицы расстегнуты, открывая шею и часть груди. Утренний свет все еще был неясным, но в каком-то роде он делал его даже более красивым, более классическим. Спящий Адонис.