Вода стекала с широких полей шляпы и капала на прекрасное лицо капитана Кей, но она не моргая стояла посреди улицы, поглощенная лишь тем, чтобы донести слово Божие до любого, кто не откажется слушать.

Пока Кей говорила, повышая твердый ясный голос над шумом усиливающегося дождя, за полквартала от них можно было заметить троих нарядно одетых людей, выходивших из клуба «Цилиндр», хозяином которого был Трехпалый Джексон. Это были мужчина и две женщины.

Мужчина был среднего роста, совершенно лысый, с черной повязкой на левом глазу. Он держал огромный черный зонтик над головами двух своих высоких, хорошо одетых спутниц: Троица была навеселе: они громко смеялись, медленным, нетвердым шагом приближаясь к ожидающему их экипажу.

Лысый джентльмен с черной повязкой на глазу первым заметил членов Армии спасения. Он указал на них своим подвыпившим спутницам. Необычное представление, разворачивающееся посреди улицы, развлекло и восхитило элегантных дам. Обе они захотели подойти поближе, чтобы понаблюдать за зрелищем.

Хохоча и оступаясь, троица подошла ближе. Они стояли на тротуаре под большим зонтом и слушали. Скоро вся эта троица принялась выкрикивать оскорбления. Они отпускали шуточки в адрес Армии спасения и особенно в адрес их командира-женщины. Им доставляло удовольствие высмеивать капитана Кей Монтгомери и ее дело.

Кей игнорировала выпады пьяных грубиянов.

Она продолжала проповедь, еще больше повышая голос, чтобы ее не смогли заглушить шум сильного дождя и глумливые выкрики хорошо одетых хулиганов. Она пропускала оскорбления мимо ушей, не обращая на них внимания так же, как и на струйки прохладного осеннего дождя, стекающие по ее лицу.

Оживляясь все больше от этого нового развлечения, грубые снобы приходили в полный восторг от своих шуток. Они жестоко насмехались и глумились. Собравшаяся толпа внимала их словам.

Однако их забавам пришел конец, когда неожиданно, невесть откуда, появился Альфред Дьюк, огромный вышибала из заведения Ника.

Смех застыл у них на губах, когда на троицу обрушился огромный бритт с покрасневшим от ярости лицом.

Он вырвал черный зонтик из рук опешившего лысого мужчины и бросился на середину улицы, чтобы заботливо раскрыть его над головой Кей. Гулким голосом, перекрывающим грохот грозы, бушующей над заливом, англичанин приказал собравшейся толпе хранить почтительное молчание, если только кто-нибудь не хочет иметь дело с ним. Никто не посмел и пикнуть. Большой Альфред ласково улыбнулся Кей и галантно предложил ее продолжать проповедь.

Кей подняла глаза на большого человека и молча, лишь взглядом, поблагодарила его.

Совершенно протрезвев от изумления, лысый мужчина с черной повязкой на глазу потихоньку ретировался, не сводя своего здорового глаза с рассерженного гиганта. Две его обеспокоенные приятельницы торопливо последовали его примеру. Добираясь до экипажа, они промокли до нитки; пышные наряды женщин были испорчены.

Через полчаса дождь перестал.

Однако Большой Альфред оставался с капитаном Кей и ее армией весь долгий пасмурный день до наступления ранних осенних сумерек.

Он слушал. Он учился. Он маршировал. Он пел.

И когда на побережье спустилась тьма, Ник Мак-Кейб беспокойно мерил шагами свою контору. Быстро приближался час, когда клуб «Золотая карусель» должен был распахнуть свои двери. Все послеполуденные часы и весь вечер он разыскивал вышибалу-англичанина.

Большого Альфреда не было и в его комнате. Никто не видел его. Ни крупье, ни официанты, ни музыканты. Никто из танцовщиц не видел большого бритта. Нет, сказали повара, он не был на кухне и не ужинал. Еда осталась на столе нетронутой.

Лин Тан был вызван в апартаменты Ника.

— Ты не знаешь, в каком из клубов Большой Альфред любит играть в карты?

Лин Тан не раздумывал с ответом:

— Альфред проводить свободное время в «Ройал палас» англичанина Джима на Грант-стрит.

— Вот оно что, — произнес Ник. — Бросая кости, он потерял счет времени. Пожалуйста, приведи его сюда.

— Конечно, хозяин. Уже иду. Быстро-быстро.

Немного погодя вернулся запыхавшийся Лин Тан и, качая головой, сообщил Нику, что никто не видел большого бритта у англичанина Джима или в любом другом из почитаемых им раньше заведений.

— Мне очень жаль, хозяин, — сказал Лин Тан.

— Он появится, — спокойно уверил Ник китайца. — Можешь идти. Я знаю, что этим вечером ты играешь с друзьями в пай джоу.

— Вы уверены? — Лин Тан переложил длинную заплетенную косичку со спины на левое плечо. — Мне необязательно идти играть.

Ник ухмыльнулся. Если Лин Тан пропустит свою еженедельную игру в китайское домино — пай джоу, он будет не в своей тарелке. Ник указал ему на дверь. Улыбающийся Лин Тан, раскланиваясь, поспешно удалился.

Озадаченный и несколько обеспокоенный, Ник снова вынул карманные часы в золотом корпусе, посмотрел на время и покачал головой. Вынув длинную темную сигару из блестящего серебряного портсигара, лежащего на столе красного дерева, он закурил.

Ник опустился в крутящееся кресло у стола, откинулся назад, закрыл глаза и попытался представить себе, где бы мог находиться Большой Альфред.

В дверь кабинета громко постучали.

Ник открыл глаза.

— Войдите.

— Босс, простите меня, — ввалился в комнату с извинениями огромный англичанин, — мне очень жаль. Правда.

— Не имеет значения, — заверил его Ник. — Иди. Приведи себя в порядок и пообедай.

Большой Альфред не пошевелился, чтобы уйти. Так и оставался на том же месте, стоя по другую сторону стола от Ника с выражением не то смущения, не то растерянности. Нику снова стало не по себе.

— В чем дело, Альфред? Что-нибудь случилось? — Ник посмотрел на друга вопрошающими серыми глазами. — Черт возьми, приятель, рассказывай же. Что бы это ни было, я на твоей стороне. Крупный проигрыш в игре? Тебе нужны деньги? Ты их получишь. Попал в неприятную историю? Черт, мы тебя вызволим и…

— Нет, нет, босс. Ничего подобного, — произнес мощный англичанин.

Ник затянулся сигарой и медленно выпустил дым.

— Что у тебя на уме, друг мой?

— Ник, мальчик мой, мне надо кое-что тебе сказать, и я надеюсь, ты не рассердишься.

Ник слегка улыбнулся:

— Конечно нет. Ты ведь никогда не выводил меня из себя, правда? — Большой Альфред покачал головой. — Ну же! Говори!

— Послушай, парень, ты помнишь ту рыжеволосую девчушку с ее проповедями, которая…

— Ударила тебя колокольчиком по голове, отчего ты свалился без чувств? Да, я помню ее.

Большой Альфред осклабился. Дотронувшись огромной широкой ладонью до головы, он сказал:

— Девчушка немного вспыльчива, но в остальном она весьма замечательная леди. Точно.