Если Борьке просто незачем знать о сложном положении Ярослава, в котором даже фальшивое алиби имеется, то у самого Неверова и без новостей, подобных этой, хватает стрессов. Что в жизни, что на работе. И вот, Лиза с серьгами добавила ему еще одну тему для беспокойства. Но в этом направлении она не могла бездействовать и до сих пор считала, что поступила правильно! Зато во всем остальном точно не стоит усугублять и без того небезоблачное существование Ярослава, выкладывая ему туманные и ничем не обоснованные обвинения Лужайкина, который сам-то далеко не ангелом был…

Тут Лизе пришла в голову мысль: а может, Лужайкин имел в виду вовсе не Ярослава, а племянника Устиньи Павловны?!

Тот в Лизиных глазах как раз имел подходящий статус, чтобы она могла допустить мысль о его причастности к трагическим событиям последнего времени.

Вот только Неверов ли он? Или у племянника другая фамилия?

Лиза твердо решила выяснить это в ближайшее же время. Затеять разговор с Ярославом и как бы невзначай коснуться этой темы. А пока…

– Ну чего тебе? – подстегиваемая своими мыслями, она так разогналась по пути к припаркованной Борькиной машине, что он снова отстал от нее. А теперь недовольно развернулась к нему, окликнувшему ее.

– Лизок, ну куда ты так припустила? Не могу я так резво бегать, я ведь даже статус больного еще утратил не полностью.

– Раз больной, то и сидел бы тогда дома. У себя дома. А не нес бы караул в чужих дворах.

– Ну, во-первых, я все-таки не зря это делал, учитывая вчерашнее, – Смоляков догнал ее, остановившуюся, и дальше они пошли уже рядом, в медленном прогулочном темпе. – А, во-вторых, тянет меня к тебе, Лизок, хоть убей! С самого первого взгляда, как я в палате глаза после наркоза открыл и увидел, как ты надо мной склонилась. Вот прямо как током дернуло! Честное слово, не вру!

– Оттого тебя и понесло на всякие пошлости? Смоляков! Думать надо было своей башкой, когда ты все это мне вываливал. О том, что после такого вступления ты ничего в ответ не получишь, кроме острой неприязни с моей стороны.

– Ну откуда же мне было знать, что ты на это так среагируешь? С другими девчонками мои методы обычно срабатывали на успех! А тут – кто бы мог подумать, что представительница самой гуманной профессии…

Он умолк, прерванный тем звериным рыком, который издала Лиза. И, поймав ее яростный взгляд, развел руками:

– Ну вот, опять… А сейчас-то я что сказал?

– Оставь в покое мою профессию! Если бы ты только знал, как мне осточертело о ее гуманности слышать! Особенно от умников вроде тебя!

– Лизок…

– Смоляков! Некоторые родственники наших больных, настоящие, которые не бросают все на нас, умывая руки, а помогают ухаживать, уходят домой после этого измочаленными. Хотя, казалось бы, ничего такого сложного не делают, основная-то ответственность все равно на персонале лежит. Но! У каждого человека в самом деле существуют и аура, и энергетика! Это не вымысел! И среди больных аура здорового человека бьется на раз! Даже просто находиться среди больных людей – это уже испытание, поверь на слово! Не зря же среди медиков и онкология процветает, и спиваются некоторые. Не зря! Но вот при этом какой-то мордастый чиновник вдруг решает, что мы мало работаем, и начинается… Уплотнение, оптимизация… А по мне – так добивание окончательное, всех и вся! Как в последнее время. Вот и получается, Смоляков, что я прихожу на эту работу уже с утра с поднятой дыбом шерстью. А вы, больные, этого ни фига не понимаете и пытаетесь еще и свои пять копеек вставить. Кто с чем, а лично ты – со своими плоскими шуточками. Которые, кстати, в вашем пациентском репертуаре годами почти не меняются! Поэтому, пока ты лежал, а я приходила на смену, моим первым вопросом предыдущей смене, еще в раздевалке, сразу было про тебя: «Не выписали ли еще?!» А ты, как назло, залежался у нас со своим флегмонозным… И я тебя все терпела, терпела!!! А ты все никак не унимался!

– Неправда, Лизок! Узнав тебя поближе, я тебя резко зауважал и все такое…

– К сожалению, внешне на тебе это никак не сказалось.

– Да как же! Поняв, что ты не так просто к жизни относишься, я перестал тебе делать свои намеки. И вообще стал к тебе по-другому относиться, еще лучше прежнего.

– Лучше… Да уж! Ты сейчас издеваешься, да? – Лиза не сдержала нервного смешка. – Если ты о том, что нашу смену тортами забрасывал, то я к ним даже не прикасалась! Достаточно того, что меня от тебя тошнило, чтоб еще и от сладкого мутить начало… А что до намеков, то ты перестал их делать тогда, когда я тебя не только слышать, а даже видеть уже не могла, поэтому вполне могла и не заметить такой перемены. Так что, Смоляков, про «тянет» – это ты даже и думать теперь забудь! А если хочешь сделать для меня что-то действительно хорошее, то просто исчезни.

– Пока не могу. Я Славке… Ярославу пообещал возле тебя подежурить, пока его рядом не будет. И это не пустой предлог, Лизонька! Вон, даже до убийства дело дошло!

– Это могло быть простым совпадением, пьяной дракой после неудачного нападения.

– Ага. После которого умирающий срочно зовет тебя к своей койке. Ты сама-то в такие совпадения веришь? И знать бы еще, что он пытался тебе сказать! Точно ничего?

– Если дословно, то «Лиза, остерегайся». Вот все, что он успел.

– Значит, точно не случайно его вчера в твой район занесло! Об этом-то он тебя и пытался предупредить. Жаль, не скажет теперь, кто его нанимал, а остальных нападавших мы не знаем. Так что, Лизок, придется тебе пока меня потерпеть! Постараюсь быть тихим и незаметным, как тень под веником! А ты узнай-ка мне все-таки адрес этого Лужайкина. Я по его району послоняюсь: вдруг увижу знакомые рожи, двух других, кто в драке участвовал. Вряд ли их собирали по разным местам, скорее всего, нанимали сразу всех троих, оптом. И хоть я их не очень запомнил, но все-таки есть шанс узнать.

– А если они тебя узнают раньше? И грохнут? Меня это не то чтобы сильно расстроит, но совесть мне бы не хотелось отягощать.

– Будь спокойна, Лизок! Я ж не вчера родился! Не побреюсь пару дней, переоденусь. Не узнают! Им-то меня тоже особо некогда было рассматривать! А я в кошки-мышки еще в детстве научился играть, когда жил у деда. Он старый был, так что официально ему меня не давали усыновить. Вот и приходилось мне жить с оглядкой, да в нужные моменты удирать от сотрудников соцзащиты, чтобы они меня не забрали у деда в детдом. Изредка, когда нас слишком уж зажимали в кольцо, я даже на пару месяцев к родственникам уезжал. Там отсиживался, потом возвращался. И даже школу при этом умудрялся не слишком-то пропускать.

– Смоляков, я стесняюсь спросить, а родители твои где в это время были?

– Да леший их знает! Я их не помню, ни мать, ни отца. Дед у меня был за всех, мировой человечище. Как у Ярослава его бабуля.

– Значит, вон вы на чем спелись? Нашли общий язык…

– Да нет, это за столом просто к слову пришлось. Еще в первый раз, когда я к тебе домой приходил. Честно говоря, вначале я принял Ярослава за твоего брата…