– Разве? А я думала… Мне, наоборот, показалось…

– Это ты про своего несчастного пса вспомнила, что ли? Ну да, я тебе помог тогда… Я тебе просто помог, Лиза!

– Да, я понимаю… А если бы Фрам не умер?

– А зачем рассуждать в сослагательном наклонении? Эти рассуждения обычно никуда не приводят. И вообще, давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Например, какую машину мы тебе будем покупать? Ты уже определилась? На какой марке остановимся?

– Я в марках машин вообще ничего не понимаю.

– А вот это зря. Лучше займись самообразованием в этом вопросе. Или попроси Артема, он тебе расскажет. Уж в чем другом, а в престижных марках он спец… Жанна уже третью машину ему поменяла. Нет, я удивляюсь, как ей удается меня так раскручивать, а? Но ничего не попишешь – сестра все-таки… Единственная кровная родственница… Кстати, она тебя не обижает?

– Нет… Она ко мне хорошо относится.

– Скажи… А по маме ты совсем не скучаешь? О сестре я даже не спрашиваю, и без того все понятно. Но – по маме… Может, ее в гости позвать? Посмотрела бы, как ты живешь.

– Нет, не хочу. Не надо. Мне отчего-то больно про маму думать. И совестно отчего-то. Не знаю, почему, я ведь ничего дурного не сделала… И мне ее ужасно жалко…

– А хочешь, я маме буду посылать деньги от твоего имени? Ну, чтобы ей легче жилось, да и тебе спокойнее было?

– Не знаю… По-моему, ей все равно. А вообще, как знаешь.

– Ну, вот и договорились. Я буду посылать ей небольшое содержание.

– Спасибо.

Со временем сытая дорогая жизнь легла отпечатком и на ее внешности – в зеркале ничего от прежней Лизы не осталось. Она и сама себе казалась розовым леденцом в красивом фантике, или пряником в виде сердечка, облитым нежной глазурью. Появилась плавность в жестах, в походке… И спина сама собой прямо держалась, и плечи не сводило судорогой напряжения. А лицо вроде поглупело, стало походить на кукольное. Хотя Жанна сообщила ей однажды, что вот, мол, стала на человека похожа, хоть на конкурс красоты отправляй!

Когда Лиза выходила с Анатолием на всякого рода тусовки местного бомонда, казалось, будто он ею хвастает. Берет под локоть и выставляет на полшага впереди себя – смотрите, какая у меня жена! И лицо у него при этом было ужасно довольное. Лицо человека, вполне счастливо проживающего рядом с молодой женой. А еще, когда выходили в свет, он сам выбирал ей платье и украшения. И тоже получал от этого удовольствие.

В общем, следил, чтобы на людях Лиза хорошо выглядела и вызывала одобрение. Так следят за дорогой вещью, оглаживают ее нежными пальцами, с любовью протирают мягкой тряпочкой и сдувают пылинки… И пользуются с величайшей осторожностью, чтобы не повредить или не сломать, не приведи бог.

Нет, подобные ассоциации у Лизы никакого смятения не вызывали, в конце концов, никто ее силой замуж не гнал. Да и вообще… Не о таком ли замужестве мечтает большинство нынешних девушек?

В общем, придраться особо было не к чему. Да Лиза и не придиралась по большому счету – ей ли быть придирчивой! Наоборот, старалась при любом удобном случае выказать свою благодарность, как пионерка из старых советских фильмов – спасибо дорогому товарищу Сталину за наше счастливое детство… А уж обращение «любимый» давно отскакивало от зубов, как выученная в школе таблица умножения.

– Я прав, Лизонька?

– Да, любимый.

– Умница, Лизонька.

– Спасибо, любимый…

Зато все плохое, что с ней случилось в прошлой жизни, благополучно забылось. Может, потому, что хорошего было много? Говорят, человек быстро привыкает к хорошему. К позднему утру, когда можно еще часок поваляться в постели, к прекрасному кофе, вкусному полезному завтраку, который даже готовить самой не надо… Да, все было так, но что-то было не так. Она и сама не могла понять – что. Вдруг в одночасье осточертело это бесконечное бегство за красотой и ухоженностью своего тела, осточертели прогулки по магазинам, парад нескончаемых тряпочек. Пусть дорогих и безусловно красивых, что с того?

Лиза опять начала много читать, запоем. Наверное, именно это и произошло – пепел непрочитанных книг, как пепел Клааса, стучал в ее сердце. Анатолий удивлялся этим переменам, но никак их не комментировал. Но скорее всего, одобрял. А вот Жанна совсем не одобряла, наоборот, впадала в раздражение:

– Тебе делать, что ли, больше нечего, в книжку уткнулась? Поехали в «Кардинал», там новую меховую коллекцию привезли.

– Нет, Жанна, езжай без меня…

– Да почему?

– Я не хочу.

– А в салон?

– Тоже не хочу.

– И в сауну, и в спортзал не хочешь?

– Нет. Не хочу.

– А ты через не хочу. Ну, ради меня, Лиза… Без тебя смысла нет куда-то ехать.

– Да почему?

– Да потому! Ты сама не понимаешь, что ли? Думаешь, у меня столько же возможностей, как у тебя? Толя на сестру, между прочим, такие расходы не предусматривает. Вот на молодую жену – это да. Здесь он все счета оплатит без разговоров и не посмотрит, что счета на две персоны выставлены. На твою персону и на мою – паровозиком. Теперь поняла?

– Да, теперь поняла.

– Ну что, едем?

– Не знаю… Если тебе так надо…

– Мне надо, Лиза! Мне очень надо! Мне просто необходимо хорошо выглядеть, у меня муж молодой! Какая ты, однако, непонятливая, всему тебя учить приходится!

Так, через пень-колоду, но отношения с Жанной все-таки складывались. Можно было их и дружбой назвать, если с большой натяжкой. Правда, инциденты и недопонимание тоже случались. Однажды, например, Жанна накричала на Люсю, что та ей салат майонезом заправила.

– Где, где ты вообще откопала эту гадость? Где ты видела, чтобы в приличном доме держали в холодильнике майонез?

– Да ладно, Жанна… – разглядывая свои ухоженные руки, тихо проговорил Артем. – Чего ты на нее напала, откуда она знает?.. Пипл вообще обожает майонез…

Люся стояла молча, глядя себе под ноги. Потом пробормотала едва слышно:

– Анатолий Григорьевич любит… Чтобы в борщ…

– Люся, не доводи меня до крайности, а? Ты знаешь, какая я могу быть, если меня довести до крайности. Ведь знаешь?

– Знаю, Жанна Григорьевна.

– Ну, и чего ждешь? Немедленно убери от меня эту гадость! Когда идешь на работу, оставляй дома свои плебейские привычки.

Тут уж Лиза не выдержала, проговорила негромко, но довольно твердо:

– Жанна, прекрати. Ты переходишь всякие границы, ты оскорбляешь человека.

– Что? – несколько раз моргнув, удивленно повернулась к ней Жанна, потом проговорила тихо и очень обиженно: – Лиз… Ты чего? Ты это мне, что ли?

– Иди, Люся, иди… – с улыбкой обратилась Лиза к девушке. – Иди, сделай для Жанны Григорьевны салат с оливковым маслом…