На мое предложение встретиться Мия охотно соглашается. Хмыкает и наполняет голос фальшивым пониманием, когда я предлагаю увидеться не в гостинице или дорогом ресторане, а в парке. Предусмотрительно молчу про Мэйсона – хочу полюбоваться эффектом неожиданности во всей красе. Мия ждет меня в машине – издали замечаю ее бирюзовую Panamera. Широко улыбается, коснувшись моего лица плотоядным взглядом, а затем переводит его ниже… В моих руках сынок. Он не спит – гулит и крутит головой по сторонам, изучая интересный окружающий мир. Мия лепит к лицу улыбку и выходит из машины. Кутает вокруг головы шифоновый шарф и надевает очки-стрекозы. Конспирация – без слов понимаю я.

– Приветствую, сэр Осборн, – Мия целует меня в щеку, оставляя на коже липкий след от блеска. – Тебе кто-то подкинул ребенка? Или ты подрабатываешь няней?

– Теперь это мой сын. Его зовут Мэйсон. – Треснувшим голосом отвечаю я. Почему-то не желаю оправдываться. Объяснять, как ребенок стал моим. Ловить сочувственные взгляды – именно так сейчас смотрит на меня Мия. И никогда не смотрела Энджи… Ее взгляд отражал скорее восхищение, чем жалость.

– Ути-пути… Маленький… – Мия не играет – удивление отчётливо читается в ее взгляде. А еще капелька досады. – Ты для этого меня позвал, Джо? Гулять в парке? Я отменила встречу с косметологом, чтобы… – она приспускает очки.

– Могла бы выбрать удобное время, – обрываю я. – Идем?

Мия сникает и, молча кивнув, бредет следом. Напряжение исходит от нее почти ощутимыми толчками. Она понимает, для чего я ее пригласил. До моего появления она надеялась на чудо, а сейчас нет… Мне даже говорить ничего не приходится.

– Очевидно, ты взял с собой ребенка, чтобы таким изощренным способом расстаться. Я права? Решил ударить не в бровь, а в глаз? Напугать меня? – она замедляет шаг, а потом вовсе останавливается. Стекла окуляров слишком темные, чтобы увидеть ее глаза... То, что сейчас плещется в них. – То есть ты… хочешь показать, что все твое время отныне принадлежит малышу? – она на мгновение снимает очки и переводит на Мэя опустошенный взгляд. – Так мог бы прямо сказать, что между нами все кончено. Зачем было тащить с собой… этого ребенка.

– Не «этого», а моего сына! – взрываюсь я. – И я взял Мэйсона, чтобы погулять. Вообще-то, жара на улице! – провожаю взглядом пролетающего мимо нас велосипедиста.

– Прости, прости, прости… – шепчет Мия, сдавливая виски. – Я так накрутила себя, Джо. Столько вариантов перебрала, но ты… Ведь ты и я…

– Мия, я не хочу морочить тебе голову. И вешать чужого ребенка не хочу.

– Понимаю, – ее напряжение тает так же внезапно, как и появляется. Честное слово – мне никогда не удавалось угадать ее истинные чувства. Порой казалось, вот она – настоящая, живая, чувствующая… А потом собственные суждения оборачивались ложью. – То есть ты все решил за меня?

– Мия, я…

– Иди ко мне, малыш! – она тянет руки к Мэю и почти выхватывает его из моих рук. – Джо, посмотри, мне идет быть мамочкой? Может, сделаем сэлфи?

Мэйсон удивленно распахивает глазки и заходится в истошном крике. Мия качает его на вытянутых руках, натужно улыбается, подпрыгивает, снова качает, но все это заканчивается конфузом – Мэйсон обильно срыгивает на ее брендовый малиновый плащ…

– Извини, Мия. Наверное, мне надо было тебя предупредить: малыш только что поел. – Забираю сына из ее рук и прижимаю к груди. Глажу по голове, успокаиваю.

Мия тактично молчит, вынимает салфетки из сумочки и спешно стирает пятно с плеча. Не понимаю ее чувств... и ловлю себя на мысли, что не хочу понимать.

– Ничего страшного, Джо. Я люблю деток. Надеюсь, мы подружимся с Мэйсоном? Да, малыш? – сюсюкает она. – Твой папа думал меня напугать, но у него ничего не вы-ы-ышло, да, Мэй? Тетя Мия не такая пугливая. И таких прелестных малюток грех бояться.

– Мия, я просто… дело не в ребенке, поверь.

Черт, а в чем тогда дело? Мы изредка встречались и трахались по удобному расписанию, а теперь… Почему меня это перестало устраивать? Не знаю… Возможно, я тороплюсь, поддавшись секундному порыву? Возможно, пожалею об этом? К черту! Кровь – не вода, а африканская кровь – гремучая колдовская смесь, противостоять которой – бессмысленная затея.

– А в чем тогда? Я не против ребенка, Джо. – Твердо отвечает Мия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Наверное, во мне. Я не хочу больше ошибаться, Мия. Пробовать, испытывать, играть… Черт возьми, моя жизнь не краш-тест! И теперь у меня есть Мэй. Дело все-таки в ребенке. Я несу за него ответственность и…

– Да брось, Джо. Не ищи слов, мой хороший. – Горько отвечает она. – Дай мне сохранить гордость, ладно, сэр Осборн?

– Как скажешь, детка.

– Я хочу расстаться, Джо. – Играет она, а я молчу… Позволяю ей высказаться и, наконец, уйти. Доиграть роль, сохранив призрачное ощущение превосходства и контроля над ситуацией. 

– Без проблем, Мия. Я все понимаю и я… просто тебя недостоин. – Подыгрываю.

– Ну все. Желаю тебе счастья. – Мия поднимается на носочках и клюет меня в щеку… Сухо прощается и убегает к машине, оставляя на память шлейф своих духов...

Джордан.

Странно, ведь я совсем не чувствую себя африканцем. Моя бабуля Мария Тимофеевна Вяземская – выпускница факультета лингвистики вышла замуж за британского посла Майкла Осборна. Для молодой интеллигентной москвички такая выгодная партия была сродни мечте! Какое-то время дедушка служил в посольстве, свободно передвигаясь из СССР в Англию, потом его уволили… По словам бабули – обвинили в каком-то подлом заговоре, которого на самом деле не было – в советское время такое случалось сплошь и рядом. Дед остался жить в Москве, работал преподавателем английского в МГУ, а бабуля была просто мамой – воспитывала моего отца «Сашеньку» – так они его называли. Потом, пользуясь давними связями деда, устроилась в МИД (Министерство иностранных дел – примечание автора). Отец всегда рвался в Европу – английскую чопорность он унаследовал от деда. Алекс так и не смог прижиться в России – слишком уж его мировоззрение отличалось от советского. А жить в СССР с «антисоветчиной» в голове – так себе идея… Конечно, старики поддержали Алекса в намерении обучаться в Лондоне. Скрепя сердце, бабуля согласилась на переезд. Семейство Осборнов обосновалось в уютном местечке Лондона – на улице Кенсингтон Парк Роуд. Там бабушка с дедушкой и умерли… Прожили долгую счастливую жизнь, полную приключений, путешествий, хороших книг, музыки, застолий… Я их такими и помню – подтянутыми, энергичными, улыбающимися. Отец рассказывал, с каким благородством его родители приняли в семью Джулию – чернокожую красавицу и студентку Гарварда. Родители моей мамы живут в Лондоне почти сорок лет. Выходцы из Западной Африки, некогда принадлежащей Британии, они давно считают себя англичанами, держат небольшое колоритное кафе, разводят цветы… Я люблю их – веселых страстных африканцев – Алонзо и Зэмбу. И мы с Мэйсоном обязательно к ним поедем. Бабушка и дедушка слишком старые и замкнутые для путешествия в Россию…