способ выпотрошить тебя, как рыбу.

— Ты меня не пугаешь, — парировал он, крепче сжимая мои волосы. — Ты действительно собираешься перерезать мне горло в Королевском Альберт-Холле? — он издевался.

Я провела лезвием по бокам его горла, удлиняя рану.

— Иногда худшие монстры прячутся в самых красивых упаковках, — усмехнулась я, а затем слегка подвинулась, чтобы яростно ткнуть коленом ему в яйца.

Я отошла от стены, когда он согнулся пополам, обхватил себя руками за пах и застонал, как жалкий мешок с дерьмом, которым он и был.

— Тебя предупреждали, — сказала я на прощание, прежде чем развернуться на каблуках и каким-то чудесным образом уйти от него, не оглядываясь.

Я добралась до своего места рядом с Себастьяном прямо у приглушенного софита в огромном театре, и ведущий вечера Грэм Нортон вышел на сцену под шквал аплодисментов и возгласов.

Мой желудок урчал и метался, как шторм в открытом море, а кожа была липкой от стрессового пота. Меня тошнило и кружилась голова от страха и триумфа, потому что я знала, что, хотя на этот раз я победила Эшкрофта, я снова была в его поле зрения, а Орден состоял из охотников, которые никогда не прекращали свою охоту.

Он снова найдет меня, и я должна была быть к этому готова.

— Кози? — тихо спросил Себастьян. — Что случилось?

Себастьян всегда мог видеть мое внутреннее смятение даже лучше, чем моя мать и сестры. У нас всегда была странная способность, присущая опытным морякам: читать по звездам и находить по ним направление, когда другие не могли этого сделать.

— Кто-то тебя обидел? — потребовал он, садясь на свое место, чтобы иметь возможность подозрительно осматривать темный театр в поисках видимых угроз.

— Нет, — сказала я, удивленный силой моего голоса. — Кое-кто пытался со мной разобраться, но я знаю, как защититься.

Себастьян пристально посмотрел на меня, пока толпа вокруг нас смеялась над тем, что сказал известный британский комик и ведущий ток-шоу в своем вступительном монологе.

— Я должен был быть там, — сказал он, и речь шла не только об одном инциденте. — Мне никогда не следовало оставлять тебя одну.

Я пожала плечами и похлопала его рукой по бедру, чтобы он знал, что все в порядке.

Я не огорчалась из-за жертв, которые принесла ради своей семьи. Если бы у меня был выбор, я бы с большим удовольствием сделала все это снова. Но я усвоила важный урок из этих мученических решений, и я не скоро его забуду.

В конце концов, единственным чемпионом, на которого я могла рассчитывать, была я сама.

Так что, если бы Эшкрофт охотился за мной, мне пришлось бы его остановить.

Козима

Тот, кто говорит, что жизнь модели гламурна, явно никогда не просыпался на рассвете, а затем часами стоял на ногах под ледяным ветром середины осени в Центральном парке в мини-платье с леопардовым принтом, два фунта макияжа на лице, и столько лака для волос, что я боялась, что затяну спутники на свою орбиту. Я вернулась в город менее двенадцати часов назад и уже была на работе.

— Вот и все, дорогая, — пропел мне Бо Бэйли, когда я выгнула спину и прижалась грудью к дереву. — Позволь мне увидеть эти изгибы. Я хочу напряжения! Дай мне напряжение.

Я держала каждый мускул своего тела в напряжении и сосредоточилась на том, чтобы лицо было расслабленным, глаза были полузакрыты, а рот слегка приоткрыт в распускающемся цветке только что открывшейся розы.

Завтра у меня будет болеть позвоночник, уже болели ноги, а голова болела от тяжести сложно уложенных волос, но мне это нравилось. Мне нравилось использовать свою внешность лучше, чем просто быть красивым лицом какого-нибудь мужчины или наемным рабом какого-то Господина.

Деньги, которые я зарабатывала модельным бизнесом, обеспечивали еду на столе моей семьи. Они отправили Жизель в самую престижную художественную школу Франции, Елену — на юридический факультет Нью-Йоркского университета, а маме купили дом и бизнес.

То, что принесло мне столько страданий, когда я росла в Неаполе, и что в конечном итоге привело меня к сексуальному рабству, стало моим спасением. Потребовались годы терапии, чтобы понять, что орудием, которое все так долго использовали против меня, можно воспользоваться и в моих собственных руках.

Так что мне это нравилось, бесконечная скука и сильное физическое изнурение от работы моделью.

Стоять перед камерой или ходить по подиуму не было большой моей страстью, но того, что мне это позволяло делать — путешествия и богатство — было достаточно, чтобы это казалось лучшей работой в мире.

Кроме того, утомительная модельная работа давала мне более чем достаточно времени, чтобы одержимо задуматься о своем прошлом или, как сегодня, об угрозе Эшкрофта выставить миру мое секс-видео.

У меня не было времени никому рассказать, и я не была уверена, смогу ли.

Данте или Сальваторе были очевидным выбором, но первого я не видела почти месяц, а второй должен был быть мертв, поэтому мне не хотелось вытаскивать его из уединения по какой-то старой причине.

Я полагала, что если и существовала веская причина, так это Эшкрофт.

— Хорошо, давайте прервемся на минутку, — крикнул Бо, и сразу же полдюжины помощников окружили позирующих моделей, чтобы принести нам воду и толстые шерстяные пальто, чтобы защититься от холода.

— Как она поживает? — спросил Бо, подходя ко мне, пока его первый помощник менял объектив фотоаппарата и устанавливал другой штатив.

Бо был лучшим другом моей сестры Елены с тех пор, как я впервые познакомила их на мероприятии Prada через два месяца после переезда в город. Он был ярким, общительным и глубоко харизматичным. Моя сестра была жесткой, формальной и безошибочно консервативной. Они были странным дуэтом, но неразлучным.

— Ты знаешь лучше меня, — сказала я ему, закутавшись в большое мужское пальто и вытянув копну вьющихся волос из-за лацкана. — Она не говорила со мной об усыновлении уже несколько недель.

Бо напряг свою пухлую нижнюю губу, когда люди текли вокруг нас, как река по скале.

— Между нами, я сомневаюсь, что сердце Синклера по-настоящему это одобряет.

Я вздохнула, потому что это случалось со мной много раз за последние три с половиной года.

Синклер был одним из моих лучших друзей. Человек, который изменил мою жизнь так же бесповоротно, как Шеймус или Александр, но во всех отношениях хорош там, где был плох. Он дал мне место, где я могла бы остаться в городе, пока я встану на ноги, частную отсрочку вдали от пристального внимания мамы и Елены,