— Нина! — радостно позвала я, приметив соседку в окружении еще нескольких девушек. Подошла быстрым шагом. В коридоре, где все ожидали возле двери с латунным номерком «11», было тесно и шумно. А Нина не слишком обрадовалась, увидев меня. Но улыбнулась одними губами, ответила:

— Здравствуй, Адриана.

— А я вот. Ты завтракала в бистро?

— Нет, тут есть маленькая кофейня, куда мы с подругами будем ходить завтракать, правда, девочки? — она говорила так, будто извинялась перед ними за мое вторжение в разговор. А потом вытянула шею, словно увидев кого — то в конце коридора, и помахала рукой:

Нелли! Подожди, мы сейчас подойдем!

Стайка девушек быстро удалилась в конец коридора к другой подружке, оставив меня одну. Со вздохом я прислонилась к стене спиной, но тут же выпрямилась, вспомнив наставления сестры Каллен. Неприлично юной девице валиться на стену! Снова вздохнула. Конечно, они тут все девушки столичные, все друг с другом знакомы… Подружиться с ними будет непросто…

— Что же, Адриана Камли! Не желает с тобой соседка общаться?

Насмешливый голос над ухом заставил вздрогнуть. Я разве что не подпрыгнула, резко обернувшись, и укоризненно протянула:

— Ва-альтер! Разве позволено так пугать людей?!

— Прости, не хотел! — он склонил голову, признавая свою вину, но улыбку с губ не стер.

— Ховански всего лишь виконтесса, дочь мелкого виконта с окраины королевства, но дружит только с княжнами и графинями. Не жалей, не стоит.

— Я не жалею, — вздернула нос. Будет тут этот Стриц мне говорить, что я делаю, а что не делаю! — Просто хочу со всеми дружить вне зависимости от титула и богатства семьи.

— У тебя не получится, — рассмеялся он. — Все эти девицы будут сами по себе, а ты, Адриана, сама по себе. Я слишком хорошо знаю свет.

— Тогда что же ты тут делаешь со мной? — я подпустила в тон чуточку ехидцы. — Шел бы с ними, или вон с теми джентльменами, у которых весьма напыщенный вид!

— О, уверяю тебя, они не будут мне рады и, скорее всего, сделают точно так же, как и с тобой.

— Уйдут?

— Верно.

— Почему же?

Вальтер усмехнулся себе под нос и уже открыл рот, чтобы ответить, но тут дверь в аудиторию распахнулась, и я увидела весьма симпатичного молодого мужчину лет тридцати приятной и ухоженной наружности — в светлом сюртуке, из-под которого выглядывало тщательно накрахмаленное жабо рубашки, в зауженных брюках и щегольских лакированных ботинках. У мужчины были светлые буйные кудри, яркие карие глаза и неожиданное пенсне на тонком длинном носу.

Улыбнувшись и обведя взглядом студентов, преподаватель провозгласил:

— Господа, прошу вас, проходите! Займемся самой увлекательной наукой в мире — историей магии!

Гуртом мы зашли в аудиторию, которая оказалась большой, с высокими потолками и столами, размещенными полукругом. Я заметила, что Нина с подружками устроилась подальше от стола профессора, повыше на задних столах. И вообще, студенты расселись

очень примечательно. Группка девиц, группка парней, Ирис с двумя девушками и пятью молодыми людьми весьма демократичной внешности, среди которых был и подмигнувший мне Остин… А я села прямо за первый стол, чтобы все видеть и слышать. Вальтер не преминул плюхнуться рядом.

Я отозвалась уже сердито:

— Почему ты не сядешь возле вон той особы, которая как раз собрала вокруг очевидных не-джентльменов и не-леди?

— Ирис Белозерская? — усмехнулся Вальтер. — Нет, благодарю покорно, либералы не входят в круг моих друзей.

— Политика — самый мерзкий критерий деления людей на друзей и врагов, — отрезала я.

— Ты просто пока не разобралась. Но я в тебя верю, маленькая провинциальная девочка.

Глянув на него возмущенно, я положила перед собой учебник и выдохнула. Посмотрела на преподавателя, который освежил черную доску влажной тряпкой и, прицелившись мелом, размашисто написал на гладкой поверхности: «Чечилио Манчини». Обернувшись к нам, изобразил легкий поклон, показавшийся мне верхом элегантности, и прокомментировал:

— Это я, ваш покорный слуга. Родом с Идирийского полуострова, я уже десять лет преподаю историю магии и геральдику. Заслужить хорошие оценки по моему предмету можно очень просто. Достаточно иметь нюх, любить копаться в пыльных архивах и не бояться любых, даже самых сумасшедших теорий.

Как интересно! Я даже вперед подалась, чтобы не пропустить ни одного слова профессора. Обожаю книги, архивы, письма! Закопалась бы в них на весь день и читала бы, читала, читала! Ведь архивы — это прошлое, которое до нас любезно донесли, записали, сохранили. Прочтешь письмо или деловую записку и представляешь человека, который писал, человека, которому писали, ту эпоху, время, город, и бархат полога над головой.

— Кроме того, господа, я третий год работаю над докторской по первому велету Эммертаунского Источника и охотно задействую студентов для дополнительных исследований. Все, кто принимает участие в охоте на исторические факты, получают баллы. В этом году я решил увеличить приз.

Господин Манчини взмахнул рукой с мелом и размашисто написал на доске под своим именем: «Велет Селейн».

— Итак, некоторые из вас знают, что захоронение велета до сих пор не было найдено. Поэтому тому, кто найдет могилу или указание на могилу Селейна, я начислю пятьсот баллов.

Цифра «500», написанная мелом, выглядела внушительно рядом с именем на доске. Вальтер присвистнул рядом, и я шикнула:

— Тш-ш-ш! Денег не будет!

— Пятьсот баллов же! — протянул он шепотом.

Я отмахнулась. Профессор продолжил:

— Далее. За любые сведенья о потомках велета, которые мне еще не известны, я начислю по триста баллов каждому, кто их принесет. Но! — он поднял указательный палец вверх и обвел студентов внимательным взглядом: — Имейте в виду, что я раскопал уже очень много и знаю основные линии родословных древних родов и аристократии, которые восходят к велету Селейну.

Господин Манчини добавил еще одну строку под первой.

В группе зашептались, не смея, очевидно, говорить слишком громко, но не могли не выразить своего удивления. Наверное, триста баллов — это тоже запредельно много! Впрочем, для меня эти все баллы пока лишь звук. А вот копание в архивах уже сейчас вызывает священный трепет и покалывание в пальцах. Ведь у старой бумаги такая структура… Она оставляет кожу будто бы запачканной, но это не грязь, а всего лишь вековая пыль.

— Но и это еще не все. Для самых въедливых и непоседливых студентов я приготовил последний подарок. Как известно из летописей Эммертауна, велет Селейн обожал свою жену. Он даже дал ее имя нашему городу! Так вот, из тех же летописей я узнал, что он подарил ей кинжал — женский стилет, украшенный тремя редчайшими камнями. Это были ларимары, добытые из морского Источника близ островов Дауша. Знаете ли вы, что представляют собой эти камни?