Только четыре человека не разделяли всеобщей радости.

Старший лейтенант Волков просто спал, без единого движения и сновидения. Суровая военная жизнь давно внушила ему крайнюю необходимость при первой же возможности досыпать недоспанное, спать положенное и отсыпаться про запас. За своих разведчиков он был спокоен даже во сне: совместными усилиями два взвода не смогли раздобыть то количество спиртного, которое могло бы довести до состояния невменяемости два десятка бойцов русского спецназа. К тому же своих подчиненных он воспитывал так, что те и сами в любом состоянии лишнего не начудили бы, и соседям-химикам не дали бы слишком уж разбушеваться.

В той же палатке обитал и командир соседей – поскольку на двенадцать человек получил восьмиместную палатку. Уплотнение жилплощади позволило разместить в ней девятого – рядового Валетова. Еще двоих приютила верная «шишига», а командование взводов договорилось о совместном проживании – благо у внутренних войск нашлось свободное место.

Лейтенант Мудрецкий спал блаженным сном человека, избавившегося от старых долгов и еще не успевшего обзавестись новыми. Количество спирта, выпитого в обществе местного начальства, сильно превысило количество пошедшего на закуску шашлыка, и годичная стойлохряковская закалка не выручила. Попросту говоря, принять дальнейшее участие в Празднике Бдительного Несения Караульной Службы Юра был уже, мягко говоря, не в состоянии. Сочетание «не готов» здесь, согласитесь, неуместно, поскольку лейтенант Мудрецкий был именно что готов. В стельку, как сказали бы сапожники. В шпалу, возразили бы им железнодорожники. В лом, уточнил бы строитель.

А еще точнее – в гофрированный лом, как и положено представителю войск радиационной, химической и биологической защиты. Ибо именно гофрированным ломом, то бишь шлангом от противогаза, лейтенанта Мудрецкого сегодня окончательно посвятили в боевые офицеры упомянутых войск. Вначале священный предмет был промыт чистым техническим спиртом – полный до краев стакан был мастерски влит подполковником Васьковым в резьбовую горловину, прокатился по бугорчатой внутренней поверхности и достиг второго наконечника, плотно зажатого лейтенантскими зубами. После того, как старшие товарищи по достоинству оценили герметичность соединения – Мудрецкий ухитрился не поперхнуться и не пролить ни капли, – расчувствовавшийся полковник Копец от всей широкой души врезал тем же шлангом по голове новоявленного рыцаря химзащиты. Наконечник рассадил рыцарскую голову до крови, что сочли хорошим предзнаменованием. Теперь на темени вспухла весьма чувствительная шишка, беспокоившая Мудрецкого при каждой попытке перевернуться на другой бок.

Впрочем, Юрию это не мешало. Он спал и улыбался, поскольку видел во сне долгожданную и уже твердо обещанную на завтра дорогу в Саратов – всю, до самого подъезда родного дома.

Третьим человеком, не плясавшим у костра и не вкушавшим горячий шашлык из подстреленной другом коровы, был ефрейтор Резинкин. Сил у него не оставалось ни на то, ни на другое. И спал он беспокойно. Снилось ему огромное, всех цветов радуги море старого солидола. Он плыл по этому морю на бээрдэмке, и водомет захлебывался тягучей, как сопля, и густой, как тесто, смазкой. Воняющие бензином волны все норовили захлестнуть боевую машину с верхом, с башенкой, но люк закрыть не было никакой возможности – тогда в моторном отсеке задохнется дико ревущий Леха Простаков. А сверху на прорезиненных крыльях химзащиты парил злобный подполковник Васьков с бочонком в руках и замогильным голосом окликал водителя: «Ныряй, боец! Ныряй, а то сейчас ипритом полью!»

Сам же Простаков в это время лежал под другой брезентовой стенкой и честно пытался заснуть, но мешали руки. Собственные. Гудящие не хуже вертолета и время от времени порывающиеся двигаться без всякого приказа законного владельца. В истории российского воинства упомянуто множество подвигов «за други своя», но вряд ли среди них есть подобные тому, который был совершен нынче вечером. Когда стало ясно, что проклятая старая железка не заведется еще неделю, химики поняли, что пришел момент погибнуть самим, но выручить товарища.

Дождавшись, пока товарищи офицеры перестанут отличать собственный выхлоп от машинного, Резинкин бодро отрапортовал о завершении работ. Полковник Копец недоумевающе посмотрел сначала на ефрейтора, затем на его командира и только потом на подполковника Васькова. Тот что-то напряженно припоминал, потом благосклонно кивнул и приказал заводить. Резинкин одним прыжком взлетел на броню, вторым упал в люк, и тут же бээрдэмка дернулась и зарычала. Подполковник подошел, ласково похлопал зеленый борт и показал высунувшемуся водителю на полосу асфальта:

– Один раз лагерь объедешь, и хватит. Я сегодня добрый.

Под броней взревело громче, боевая машина задергалась еще сильнее и несмело двинулась вперед.

– Быстрее! Газку добавь, не бойся! – крикнул вслед Васьков и направился обратно, к вкушающим шашлык и травящим анекдоты сослуживцам. На стоны двигателя он решил не обращать внимания: главное, что машина теперь на ходу, а до ума довести и потом успеют. По ходу боевой учебы.

Между прочим, бронированная разведывательно-дозорная машина весит семь тонн. Ну, без половины движка, без приборов, без всего лишнего – и без капли горючего в том числе, конечно же, масса будет несколько поменьше, однако тонн пять там точно наберется, будьте уверены. И каждый грамм из этих тонн – включая собственный немалый вес – чувствовали младший сержант Простаков и рядовой Ларев, налегавшие внутри броневика на кривую стартерную рукоятку. А если вы скажете, что двум солдатам не под силу сдвинуть с места этакую тяжесть – значит, ни черта вы не понимаете в нашей Российской армии. Наш солдат – он и не такое может. По крайней мере, какое-то время. Вот для Вадима Ларева, например, это время кончилось на третьем повороте, когда колеса угодили в очередную выбоину на асфальте. Лег молодой боец на стальное днище и не смог подняться. А снаружи донесся окрик полковника Копца: «Будешь тащиться – не засчитаем!» Что оставалось делать Простакову? Правильно, выполнить до конца свой долг. Он и выполнил. Рычал, выл, но выполнил.

Правда, если бы он за своим ревом мог расслышать то, что было сказано в тесной офицерской компании, наше повествование продолжилось бы совсем иначе. Не было бы в нем Лехи Простакова – разве что в горестном финале с заседанием военного трибунала. И подполковника Васькова тоже не было бы. Совсем. Потому что именно Васьков, потянувшись за очередным шампуром, задумчиво произнес:

– Что-то коробочка у них еле ползает... Может, для верности на второй круг послать?

Не приняв рокового для себя решения, подполковник поднес к желтоватым усам ароматный шмат мяса, тем самым подтвердив советы врачей о правильном питании, которое способно намного продлить нашу жизнь...

* * *

И вот наступило утро, назначенное для поездки в Саратов. Солнце бледным с похмелья шаром выкатилось над Поволжьем, поглядело на окрестности и случайно обратило внимание на один из секретных объектов. Лучше бы оно этого не делало. Не нужно солнцу смотреть на такой бардак. От этого у нашего светила появляются мигрень, изжога и икота, а на Земле – ученые споры об аномальной активности вкупе с газетными заголовками о скором конце света.