Дальше из неотложного – противовоздушная оборона. Этот пункт у тебя в плане уже есть, теперь конкретные мероприятия по его выполнению. Вот в этом конверте – схемы, эскизы и перечень работ по переделке легких танков Т-26 в мобильные пулеметные зенитки. Непосредственно организация процесса переделки будет на технарях и оружейниках, а от тебя нужна будет только общая координация и обеспечение, а также распределение готовых машин и организация их грамотного применения. Понятно, что использовать для переделки новые или просто в хорошем состоянии танки нерационально, поэтому опять-таки встает вопрос сбора поврежденных и поломанных танков, в том числе брошенных при отступлении, а уж потом их ремонта и переделки. И еще здесь же пометь – нужно организовать выявление среди бойцов частей и подразделений, вливающихся в нашу оборону, специалистов-зенитчиков, потому что обычные пулеметчики или артиллеристы без опыта и дополнительного обучения будут на этих мобильных зенитках не так хороши.

А пока ПВО у нас мало, да и потом тоже лишним не будет, – маскировка. На тебе и организация изготовления маскировочных средств, и потом организация обучения по их использованию – методички по маскировке в штабной документации мехкорпуса сохранились? Это хорошо, что сохранились, тогда идем дальше. Еще одна важная и неотложная проблема в рамках обеспечения режимных, заградительных и контрразведывательных мероприятий – немецкие шпионы и диверсанты в наших тылах. Я по дороге сюда с этой проблемой лично столкнулся, и поверь, полковник, проблема действительно серьезная, требующая скорейших действий по ее решению. Впрочем, это епархия нашего нового начальника особого отдела укрепрайона, дивизионного комиссара Титова, а ты в своем плане просто учти необходимость проведения этих мероприятий да с Титовым согласуй вопросы их первоочередного обеспечения. Ну, вот, вроде пока все, полковник. Думаю, на первое время тебе этого хватит голову занять, чтобы спать не хотелось. А сейчас – быстрым кабанчиком беги к себе, поднимай всю свою штабную братию, в том числе тех, кто вслед за своим командованием «отступить» не успел, – ничего, после войны отоспятся. И чтобы к утру мне на стол ты положил доработанный и подробный план обороны, а к нему, хотя бы примерный, расчет потребных сил и средств, боевые приказы и распоряжения по неотложным мероприятиям и всю остальную вашу штабную канцелярщину.

Полковник Коваль, собирая со стола документы и переданные ему Хацкилевичем материалы, долго крепился, но потом все-таки не выдержал:

– Извините, товарищ генерал, но материалы эти, которые вы мне передали… эти вот мотоманевренные группы и эвакуационные команды… Нас перед войной всему этому не учили…

И замолчал, но в глазах его, обращенных на своего начальника, явственно читался вопрос: «откуда дровишки?..»

– Да вот, нашелся один неглупый человек, аж из самой Москвы, просветил кое в чем, – пробурчал генерал-майор, который уже решил для себя, что перед начальником штаба лейтенанта Иванова хотя бы частично раскрыть все равно придется, и поэтому начал отрабатывать первый слой легенды Сергея: «засланный казачок из ГУГБ НКВД». – Но ты, полковник, размышлениями на эту тему даже не заморачивайся, не нужно это тебе категорически, серьезно предупреждаю. Ты иди, головой работай, мысли умные по организации обороны думай, штабные документы готовь, а кто, что да откуда – это дело десятое.

Когда Коваль был уже у двери, Хацкилевич неожиданно вспомнил еще одну важную и неотложную задачу.

– Да, и вот еще что, Евстафий Сидорович, ты, как к себе придешь, допиши в план обороны еще один пункт: «Организация авиации укрепрайона из числа техники, собранной и восстановленной на аэродромах, находящихся на территории укрепрайона либо за этой территорией, но вблизи от рубежей оборонительного периметра». Вот теперь уже совсем все – иди, полковник, работай.

Хацкилевич облегченно, как после завершения тяжелой или трудной работы, выдохнул и потянулся к отставленному в связи с приходом Коваля подстаканнику со стаканом остывшего уже чая. И даже успел сделать пару глотков, как в дверь снова постучали.

– Ну, кто там еще?! Входите, – раздраженно воскликнул Хацкилевич, снова отставляя подстаканник, и ожидающе уставился на дивизионного комиссара Титова, вошедшего в кабинет с каким-то сложноопределяемым выражением на лице, сочетавшим в себе одновременно и хмурую взволнованность, и легкую злорадно-удовлетворенную гримасу.

– Товарищ генерал, мне только что из Сокулки по ВЧ-связи звонил бригадный комиссар Трофимов, вопрос касается лейтенанта Иванова… – сообщил тот и замолчал, выдерживая почти театральную паузу.

– Ну, вот не сидится нашему лейтенанту Иванову спокойно – небось, снова что-нибудь шебутное придумал и Трофимова под это дело уговорил тебе позвонить, – проворчал Хацкилевич, указав Титову на диван в углу кабинета, а потом и сам туда перебрался, с удовольствием примостив затекшую спину на мягкую кожаную спинку.

– Давай, не томи – рассказывай, что там у них такого стряслось, что Трофимов ночью названивает. И заодно поясни, что это за странное выражение у тебя на лице, словно ты и встревожен чем-то и одновременно чему-то рад.

– Так ведь я, Михаил Георгиевич, с самого начала вам говорил, что лейтенант Иванов этот… Слишком уж он самостоятельный, если не сказать наглый, тип, и все указания командования воспринимает весьма своеобразно, то есть так, как именно ему удобно. Все-таки надо было, наверное, его приказным порядком с нами сюда, в Белосток, забирать, чтобы на глазах все время был и меньше своевольничал. Так нет, разрешили сначала разведрейд провести – можно сказать, пошли человеку навстречу. А теперь этот лейтенант Иванов вон чего учудил…

Узнав о просьбе Трофимова разрешить срочный рейд в тыл врага для освобождения пленных, Хацкилевич пришел в состояние сильного душевного волнения. Причем волнения настолько сильного, что, характеризуя инициативы лейтенанта Иванова, даже позволил себе несколько определений личности и пристрастий последнего на своем родном языке, что, вообще-то, бывало с ним крайне редко.

– Азохен вей!.. Нет, ну вы посмотрите на этого поца, чтоб он так жил, как я на это смеялся! Мало того, что я, как последний шлимазл, хватаясь за все и сразу, пытаюсь тут хоть как-то собрать все то, что расползается у меня прямо под руками, а все окружающие стараются сделать мне лишней головной боли. Нет, еще и он туда же – здрасьте вам через окно. Он таки тоже хочет сделать мне проблемы! А оно мне нужно – эти проблемы?! И что он там себе думает за этих пленных?! Нет, за пленных все красиво – что он себе думает за немцев?! Или его мама родила идиёта? Или он там себе думает, что местные немцы, которые по случаю прохаживаются неподалеку возле пленных, при виде его гордой физиономии начнут сами копать себе могилы, а потом укладываться туда с громкими криками, что они таки уже совсем все осознали?! Ну и кто он после этого?..

Выплескивая таким нетривиальным способом накопившееся за день раздражение, генерал-майор, тем не менее, для себя уже понял и принял, что таки да – ему нужны и эти новые проблемы по освобождению пленных, и этот неугомонный, шебутной лейтенант Иванов, который с момента знакомства только и делает, что подкидывает эти самые проблемы, ему тоже нужен, но как же с ним, заразой инициативной, временами бывает тяжело…