ним. Я внимательно осмотрел девочку, пока она лежала в одном подгузнике. Ее дыхание было поверхностным и быстрым. При каждом выдохе слышался хрип. Я приложил стетоскоп к ее груди и прослушал сердце.

Как правило, дети вздрагивали от холодного стетоскопа, но Мааха почти не двигалась. Пульс был настолько частым, что мне не удалось его измерить. Я взглянул на ее ноги – они начали покрываться пятнами.

У четырехмесячной Маахи была инфекция, из-за осложнения которой маленькие кровеносные сосуды на конечностях спазмировались. Вдобавок ее организм был обезвожен, что также крайне опасно.

– Зара, у Маахи серьезная инфекция, – сказал я максимально спокойно. – Я вызову скорую помощь. Я также обращусь за помощью к коллегам, пока скорая едет.

Зара ничего не сказала.

Я нажал на тревожную кнопку. В кабинет вбежали мой коллега Эйден и администратор Тоня.

– У ребенка сепсис. Тоня, нужна скорая помощь. Эйден, привези, пожалуйста, тележку для экстренных случаев.

Они оба убежали так же быстро, как прибежали.

Я вернулся к Маахе. Ее дыхание оставалось поверхностным.

– Зара, когда привезут тележку, я сделаю Маахе инъекцию антибиотика в бедро. В то же место, куда ей делали прививку.

Зара кивнула.

– Мне позвонить Ишаку? – спросила она.

– Да. Скажите ему ехать в больницу.

Эйден привез тележку, и я набрал антибиотик в шприц. Игла казалась слишком большой для крошечного бедра Маахи. Когда я ввел ее, лицо девочки исказила гримаса, но она не заплакала.

Эйден надел девочке пульсоксиметр на большой палец ноги. Прибор ничего не показал.

– Сосуды ног слишком спазмированы, – сказал он. – Показания не считываются.

Он положил включенную кислородную маску рядом с лицом Маахи.

Казалось, мы ждали скорую помощь целую вечность. Я был рад, что Эйден остался со мной, поскольку мне бы потребовалась его помощь в случае остановки дыхания у Маахи.

– Вы можете сделать что-то еще? – взмолилась Зара.

По правде говоря, мы ничего больше не могли. Мы ввели девочке антибиотик и теперь ждали приезда скорой помощи. Маахе требовались анализы крови и мочи, рентгенография, а также анализ спинномозговой жидкости, чтобы установить источник инфекции. Она также нуждалась в больших дозах внутривенных антибиотиков. Ничего из этого нельзя было провести прямо у нас в клинике, поэтому оставалось только ждать.

Парамедики наконец приехали и выбрали верную тактику «хватай и беги»[10]. Они поняли, что ребенок в очень тяжелом состоянии, поэтому немедля повезли ее в больницу.

– Ты в порядке, приятель? – спросил меня Эйден.

– Да, просто я этого не ожидал, – ответил я, наводя порядок в тележке.

– Состояние детей ухудшается очень быстро, – сказал он.

Я кивнул и повез тележку обратно в подсобку. Вернувшись в кабинет, я увидел, что Эйден приготовил для меня чашку чая и оставил ее на столе.

В тот день мне нужно было уйти с работы вовремя, потому что я должен был встретиться со своим другом Дэниелом. Мы виделись раз в месяц, и я всегда с нетерпением ждал нашей встречи. Мы вместе учились на врачей общей практики, а затем случайно оказались в Йоркшире. Дэниел работал в гораздо более престижной части графства, чем я. Это были словно разные миры. Моим пациентам часто приходилось ждать приема у специалиста по нескольку месяцев, в то время как пациенты Дэниела просили о частных платных консультациях и обычно попадали к врачу на той же неделе.

Дэниел должен был сам приехать ко мне, что было мне на руку, поскольку беспокойство о Маахе и Заре меня утомило. Ранее он написал мне, что хочет поговорить о чем-то важном. Дэниел уже был в ресторане, когда я пришел.

– Все нормально? – поинтересовался я.

– На меня пришла жалоба, – сказал Дэниел. Он явно был встревожен.

У меня сердце ушло в пятки.

– Пустяковая или серьезная? – спросил я. Если жалоба была связана с тем, что врач действительно совершил ошибку, ему следовало поднять руки и принести свои извинения. Бывали случаи, что врач все сделал правильно, но пациент все равно оставил на него жалобу. Тогда защитить себя было проще.

Однажды одна из пациенток нашей клиники пожаловалась на то, как медсестра протянула ей рецепт. Ей показалось, что это было сделано «в агрессивной манере». Бедная медсестра даже не помнила, как она протянула тот рецепт, потому что вы, как правило, попросту не фокусируетесь на таких мелочах. Это была пустяковая жалоба.

– Серьезная, – сказал Дэниел. – На прошлой неделе ко мне привели трехлетнего мальчика. Он пришел с мамой. Она сказала, что у него повышенная температура и кашель. Я осмотрел его и все проверил. В легких было чисто, и ребенок плохо себя чувствовал только один день. Я сказал матери, что у него, вероятно, вирусная инфекция и им следует прийти снова, если ребенку вдруг станет хуже.

– Ясно, – сказал я. Мне совсем не понравилось, к чему он клонит.

– На следующий день они обратились к другому врачу нашей клиники. Кашель усилился, и ребенку назначили антибиотики.

– Ну, пока все не так плохо, – заметил я. В этой истории не было ничего необычного: у большинства детей с кашлем и повышенной температурой действительно вирусная инфекция. Если в легких чисто, показаний для назначения антибиотиков нет. У детей клинические симптомы меняются очень быстро, поэтому мы всегда говорим родителям вернуться, если ребенку станет хуже.

– Амир, теперь он в больнице с двусторонним воспалением легких. Его подключили к аппарату ИВЛ. – Дэниел сделал большой глоток пива.

– Вот дерьмо! – ругнулся я. Это был самый страшный кошмар врача общей практики. Мы каждый день принимаем огромное количество пациентов за короткое время. Мы ставим диагнозы, полагаясь на свою способность проводить осмотр и слушать пациента.

В отличие от больничных специалистов, которые имеют в своем распоряжении множество экспресс-тестов и аппаратов, а также могут спокойно наблюдать за пациентом в течение некоторого времени, у врачей общей практики есть всего-навсего 10 минут. За это время мы принимаем судьбоносные решения.

– Да уж, дерьмо, – отозвался Дэниел.

Я не сказал ему о Маахе. Если бы ее показали мне вчера, вполне вероятно, что меня ничего бы не насторожило и я направил бы их с матерью домой, дав им рекомендации по лечению. Как сказал Эйден, состояние детей меняется очень быстро.

– Дэниел, ты осматривал ребенка в самом начале заболевания, – сказал я, пытаясь его подбодрить. – Если ты ничего не услышал в его легких, скорее всего, там ничего и не было. Такое может произойти с каждым из нас.

Честно говоря, подобное могло произойти с любым врачом общей практики, и мне было стыдно признаться, что моя первая мысль была: «Какое счастье,