Первым в гостиной появился сэр Винсент Клаф. Вскоре за ним последовали лорд Монтли, лорд и леди Кристон, преподобный Джи и множество других джентльменов и их жен со всей округи.

Когда все расселись на диванах, креслах и кушетках, которые специально снесли в гостиную, подали напитки, принесли подносы с канапе. В камине весело играли языки пламени, и, если бы не мрачные лица присутствующих, постороннему человеку показалось бы, что все эти почтенные господа собрались на светский раут.

Давина сидела в стороне от всех, почти неразличимая на фоне неосвещенного окна.

В гостиную торопливо вошла тетя Сара, щеки у нее горели. Несмотря на то что ее карету сопровождали оба племянника, она, опасаясь нападения, прихватила с собой саблю своего отца и даже отказывалась отдать ее Парфитту, который встретил ее в холле.

Сразу за тетей Сарой вошли Чарльз и Говард.

Давина заметила, что при появлении Говарда ее отец слегка поморщился.

Она знала, что он был озадачен и разочарован ее выбором, даже могла себе представить его мнение по этому поводу.

Чарльз не только гораздо интереснее своего брата как человек, но к тому же именно он является носителем фамильного титула!

Она вздохнула, провожая глазами Чарльза, который быстро пересек комнату и занял свое место.

Говард тем временем остался стоять в дверях, ища глазами Давину. Лорд Шелфорд кивком головы указал ему, что она сидит у окна, и Говард направился к ней, чтобы поздороваться.

Узнав, что она не хочет покидать свой укромный уголок, он поцеловал ей руку и поспешил присоединиться к брату.

Скрипнула дверь, и в гостиную скользнула знакомая фигура.

Джед не стал садиться, а прошел вглубь и остался стоять, прислонившись плечом к стене и скрестив на груди руки.

Давина не видела Джеда со дня встречи на террасе. Именно он первым прервал молчание после того, как Говард объявил о помолвке, и слова его были странными.

— Бог дает тем, кто и так имеет, — сказал он с насмешливой улыбкой. После этого он залпом выпил шампанское, вскочил на лошадь и с такой силой ударил ее каблуками в бока, что она заржала от боли и сорвалась с места.

Наступившую гробовую тишину нарушил спокойный голос Чарльза.

— Прими мои поздравления, брат! — сказал он, поднимая бокал. — И вам, моя... будущая невестка, поздравления!

Зазвенели бокалы, но, судя по тому, какое настроение было у пьющих, в них с таким же успехом могло быть не шампанское, а вода из сточной канавы.

Чарльз вскоре сухо извинился и откланялся. Ему нужно было побыстрее добраться домой и по дороге... сообщить радостную новость тете Саре.

С того дня Чарльз перестал искать встречи с Давиной. Он редко приезжал в Прайори-Парк, а если ему и случалось бывать здесь с братом или тетей, он держался от Давины на таком расстоянии, какое только позволяли правила светской учтивости. Он холодно здоровался с ней и проходил мимо, чтобы поговорить с кем-нибудь другим, все равно с кем, лишь бы не с ней.

— Я обидела твоего брата, — как-то раз горестно призналась Давина Говарду.

Говард захохотал.

— Что? Чарльза? Скорее всего, он подыскал мне другую пару, а я нарушил его планы, вот и все!

Давине даже пришла мысль о том, что, возможно, род Шелфордов показался Чарльзу не достаточно знатным для того, чтобы породниться с Дэлвертонами.

«Наверное, он всегда так считал, — думала она, горько вздыхая. — Даже тогда, когда проявлял ко мне хоть какую-то благосклонность».

Заметив печаль невесты, Говард попытался ее успокоить.

— Чарльз обладает талантом отгораживаться от людей, когда ему того хочется. К тому же после случая в лесу он сам не свой. Надеюсь, это у него скоро пройдет.

Давина молчала.

Когда рассказ о нападении на Чарльза впервые достиг ее ушей, она пришла в ужас.

Как же быстро она вынесла ему приговор за то, что он не сдержал обещания писать! Ей даже не приходило в голову, что ему могли помешать это сделать.

Однако в последующие дни она начала все чаще задумываться о «дочери лесника», которая спасла и выходила раненого лорда Дэлвертона, особенно после того, как однажды Говард, подмигнув Джеду, упомянул «хорошенькую сиделку Чарльза».

Джед в ответ лишь пробурчал что-то невразумительное, но Давина остолбенела.

Она знала, что на самом деле Говард понятия не имел, как выглядела дочь лесника, но все же слова его запали ей в душу.

Она отчаянно старалась убедить себя, что лорд Дэлвертон ей больше не интересен, но все равно думала дни и ночи напролет о нем, а не о женихе.

Ее начала мучить мысль о том, что в лесу его задержало нечто большее, чем раны.

Как бы ей хотелось быть такой сильной, чтобы приказать себе: ты идешь на сегодняшнюю встречу не только для того, чтобы увидеть его. Но подобной властью над своими желаниями она не обладала. Оттого что на собрании присутствовал и ее жених, ей было еще больнее осознавать, насколько она слабохарактерна.

Со стороны могло показаться, что она обводит глазами зал просто так, вероятно, всматриваясь в новые для нее лица гостей, тем не менее взгляд ее то и дело устремлялся в сторону, где сидел лорд Дэлвертон.

Он, наклонив голову, слушал брата, который что-то быстро говорил ему на ухо. Судя по всему, Говард был чем-то необычайно взволнован.

В отличие от него лорд Дэлвертон оставался спокоен и невозмутим, полузакрытые тяжелые веки почти скрывали его черные глаза.

— Гм! — громко кашлянул лорд Шелфорд и постучал по пустому бокалу. Убедившись, что все обратили внимание на него, он поставил бокал на каминную полку у себя за спиной.

— Нас всех собрала здесь сегодня общая беда. Жизнь нашей округи, которая когда-то считалась такой спокойной и безопасной (как многие меня неоднократно уверяли), в последнее время оказалась зараженной сорняком, который, по нашему общему убеждению, должен быть вырван с корнем. Конечно же, я имею в виду разбой на наших дорогах.

— Они орудуют не только на дорогах, — прервал его речь сэр Винсент. — Я-то был на территории своего поместья, когда на меня напали.

Взволнованный шепот прошелся по толпе.

— У меня отобрали карманные часы и серебряную табакерку! — продолжал сэр Винсент. — У моей благоверной забрали серебряную брошь в виде ананаса, так она до сих пор в себя прийти не может и боится выйти за пределы дома.

— У меня украли хлыст и седло, — вмешался лорд Монтли. — Хотя лошадь моя от них убежала.

— А с меня сняли жемчужные пуговицы, — вскричала леди Кристон. — Эти бандиты срезали их ножом прямо среди бела дня!

Тетя Сара слушала все это с широко раскрытыми от ужаса глазами.