время суток. Однако наблюдать людей, прожигающих свою жизнь таким жалким способом и бродящих часто без определённой цели или же терпеливо ждущих, что кто-то, наконец, раскошелится на водку или на пиво для всей толпы – было крайне неприятно. Большинство из них – алкоголики, а столь активное собирание в толпы, – всего-навсего определённый способ попрошайничества и своеобразного общения с себе подобными, который и по сей день существует в Польше.

На следующий день я вошла в магазинчик пана Мечислава, пройдя под перекрёстным огнём взглядов десяти пьяниц, тоскливо стоящих по обе стороны от входа.

Пан Мечислав был за прилавком и обслуживал покупательницу, заметив меня, расплылся в улыбке.

– День добрый, пани Вероника! – воскликнул он и весь залоснился от удовольствия.

Пока он был занят, я обвела взглядом магазин – небольшой, но достаточно вместительный, с разумно использованной площадью. Посередине белел морозильный шкаф для мороженного со стеклянной витриной. Вокруг – разнообразные продовольственные товары, с красующимися на них ценниками, расставленные на белых стеллажах, достающих до потолка, по ту сторону прилавка виднелась коричневая приоткрытая дверь в подсобное помещение.

Получив положенную ей сдачу, пожилая женщина, волоча тяжёлую сумку, направилась к выходу.

Пан Мечислав вышел из-за прилавка и поцеловал мою руку. Мы поговорили о чём-то, затем он продолжил начатый ещё вчера разговор, что хочет иметь партнёра с деньгами, чтобы расширить бизнес, предложил обсудить кое-какие вопросы у него дома, заверил, что его жена, женщина тёплая и приветливая, будет рада со мной познакомиться.

Мы договорились встретиться на следующий день. Купив кое-какие продукты, я вышла из магазина.

В группе обивающихся без дела пьяниц, стоял Вальдемар. Заметив меня, он подбежал и предложил донести мою сумку с продуктами хотя бы до подъезда. Он так убедительно настаивал, что мне ничего не оставалось, как только согласиться. А возле подъезда он заявил, что считает своим долгом донести эту тяжесть до моей двери.

На следующий день было воскресенье. Пан Мечислав по воскресеньям магазина не открывал, поскольку был католиком. Настоящий католик в воскресные дни не работает, а исправно ходит в костёл к дневной мессе. Но католическая вера не помешала пану Мечиславу назначить нашу деловую встречу у него дома именно в воскресенье.

Его жена была похожа на маленького прирученного домашнего зверька с затравленным взглядом, а её имя – Леонарда, производное от «царя зверей», совсем не подходило к её скрюченной тщедушной фигурке и измождённому лицу, на котором не только полностью отсутствовали следы былой красоты, но оно было лишено даже минимальной привлекательности. Такие лица встречаются не часто, и их нельзя забыть, они впечатляют своей уникальной безликостью.

Пан Мечислав представил меня. За вежливостью, с которой она со мной поздоровалась, скрывалось нечто большее, чем настороженность и желание разгадать истинную причину моего появления. Казалось, что эта женщина носит в себе великое горе, но, покорившись судьбе, готова принимать её новые и новые удары, считая их неумолимым роком и не желая им противиться. Её худенькая фигурка с впалой грудью появилась и сразу же бесшумно исчезла гдето, а пан Мечислав пригласил меня в уютную и чистую гостиную.

Я почувствовала внутренний дискомфорт от впечатления, произведённого на меня его женой, и пыталась угадать, что могло быть причиной её внутренней драмы. Между ними был несопоставимо резкий контраст, редко наблюдаемый в супружеских парах: пан Мечислав выглядел ухоженным и самодовольным, а она – словно наложница-служанка, добровольно заточённая в неволе. «Наверное, он деспот», – подумала я, стараясь поймать его постоянно ускользающий взгляд.

Есть люди, чей взгляд ищет точку опоры на предметах неодушевлённых и никогда не устремлён прямо на вас, эти люди боятся, что в их глазах вы прочтёте нечто большее, чем они бы хотели поведать о себе.

Пан Мечислав задавал мне вопросы осторожно, словно прощупывая грунт, на котором я стою. Его интересовало, откуда я и каковы мои цели. Я рассказала ему о своём крае, немного о себе и о своей профессии.

Я посчитала, что я достаточно отвечала на его вопросы, и заработала право на свой собственный, который интересовал меня не из праздного любопытства. Что-то не давало мне покоя в этой истории с погибшей так внезапно русской женщиной, которая была партнёром пана Мечислава.

– Пан Мечислав, а при каких обстоятельствах погибла вашапартнёрша? – спросила я, снова безрезультатно пытаясь перехватить его взгляд.

– А... Инга… Это был несчастный случай: она и её любов-ник отравились алкоголем...

Его голос дрогнул, а взгляд вперился в клочок неба за окном, словно в безмолвной скорби по безвременно ушедшей.

Его жена вдруг так неожиданно и бесшумно выросла передо мной с подносом в руках, что я раскрыла рот от удивления, мне показалось, что она материализовалась и, поставив поднос на стол, тотчас же растворится в пространстве, исчезнув так же, как появилась. Я уставилась на неё, чтобы не пропустить этот интересный момент, но она юркнула в дверь, беззвучно прикрыв её за собой.

На мельхиоровом подносе дымились две чашки с чёрным кофе и стояла тарелка с какими-то тартинками.

Пан Мечислав, казалось, не заметил внезапного появления и исчезновения своей супруги, вдавленный в винтовое кресло, но, повернувшись, нисколько не удивился появлению подноса и только переставил стоящие на нём предметы на стол.

– Где похоронили Ингу – в Польше или в России? – спро-сила я, совсем не надеясь что-либо ещё вытянуть из него.

– Она была одинока, некому было сообщить о её смерти,поэтому она похоронена здесь, в Польше, – глухо произнёс он.

Я пыталась хотя бы ненароком поймать его взгляд и прочесть в его глазах, что же он чувствует в этот момент, но – тщетно.

Считая свой визит затянувшимся, я взвешивала – удобно ли попрощаться сейчас же. Мне захотелось уйти, но он неожиданно заговорил о хозяевах снимаемой мною квартиры.

Пан Мечислав и Кристина были родом из одного и того же местечка – Плоцк, да и жили они по соседству достаточно долго. Жизнь Кристины, начиная с бурной молодости, была известна пану Мечиславу в мельчайших интимных подробностях; её основной профессией долгое время была проституция. Анджей – личность дерзкая и опасная. В Варшаве о нём никто ничего не знает. Какой именно багаж криминального прошлого носил этот человек, было тайной.

Пан Мечислав так горячо и убедительно просил меня быть осторожной с этими бесчестными людьми, что меня на какой-то момент обуял страх. Более того, он называл их коварными обманщиками и злодеями, давал наставления, просил во всём рассчитывать на его помощь и предложил покровительство и партнёрство – присоединиться к его