Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да просто достала она Мустафина. Решил припугнуть, — предположил Ронцов. — Эта девка ж вообще без царя в голове!
Отчаянная — да. Дура — нисколько. И в отличие от многих студентов, у нее действительно была мотивация доучиться в Аудиториуме. Но это знал только я — для остальных Анна Грасс оставалась способной, но ленивой и проблемной лентяйкой.
Я наконец-то откопал в ворохе белья чистый комплект. Последний. Все верно — стирку же пропустил, поскольку все выходные меня не было в корпусе. Придется теперь стираться ночью.
— Надеюсь, я немного пропустил, — сказал я, стаскивая пыльный китель.
Сперанский мотнул головой.
— Не-а. Давай, мойся, чисти перышки — и жрать пойдем.
“Нужно поговорить”, — обратился ко мне ментально Ронцов. Я оглянулся на него и сразу понял, о чем шла речь.
“Обязательно. Надеюсь, ты никому не рассказывал?”
“Я совсем дурень по-твоему?” — оскорбился Кощей. — “Нет, даже Коля не в курсе”.
“Вот и славно. Пусть пока что так и будет”.
Отмывшись и приведя в порядок форму, я наконец-то почувствовал себя человеком. Сперанский передал крем для ботинок, и, начистив обувь до уставного блеска, я повернулся к соседям.
— Готов.
— Слава небесам, — проворчал Ронцов и взглянул на часы. — Есть хочу ужасно. Через пять минут откроется.
В коридоре царило же привычное утреннее столпотворение. Эпическая битва за утюги и гладильные доски, отчаянные вопли в поисках ниток и запасных пуговиц… и над всем этим возвышалась, точно неприступная скала, излучавшая непоколебимое спокойствие фигура Рахманинова.
— Утречка, — пробасил Малыш и пошел первым, рассекая суетящуюся толпу, точно ледокол.
А еще на нас пялились. Точнее, больше всего внимания досталось мне — я даже удостоился уважительного кивка Денисова. Интересно, что в лесу сдохло? Остальные перваки аккомпанировали нашему появлению благоговейным шепотом.
Ну все, слава окончательно разошлась. Вот и живи теперь с этим, звезда курса.
Интересно, что сейчас творилось на женской половине? И как девчонки встретили хулиганку Грасс?
К моему удивлению, двери трапезного зала оказались закрытыми. Даже свет внутри не горел. Да и толпа страждущих и самых голодных внезапно рассосалась. Лишь Грасс, погруженная в мрачные мысли, одиноко спустилась по ступеням и подошла к нам.
— Чего ждем, мальчики? — натянув привычную стервозную маску, хищно улыбнулась она.
— Неужели закрыто? — скуксился наш лекарь и сверился с вывешенным расписанием. — Вроде все в порядке. Странно…
— Сейчас проверим, — отозвался я. — Если выгонят и дадут по лбу половником — значит, закрыто.
Я потянул массивную ручку на себя, и дверь поддалась. В зале не горели люстры, а длинные столы и лавки утопали в полумраке. Освещалось лишь пространство возле раздачи, где деловито суетились кухарки и разносчики. На нас они словно не обратили никакого внимания.
— Чертовщина какая-то, — прошептал Ронцов, и Малыш согласно кивнул.
— Дражайшие! — окликнул я кухарок. — Кормить сегодня изволите?
Одна из поварих обернулась.
И тут я услышал крик.
— Пора!
Все люстры зажглись одновременно. Свет ярких ламп ожег глаза, что-то загрохотало, застучало, зашумело… Даже хлопнуло несколько раз. Ошалев от этой светомузыки, я инстинктивно активировал “Берегиню” и приготовился защищаться.
— Встречайте героев первого курса! — проревел всочивший на один из столов студент. Кажется, Воронин, староста. — Виват Соколову! Виват Ронцову! Виват Сперанскому! Виват Рахманинову! Виват Грасс!
— Виват! Виват! Виват! — хором прогремели однокурсники и бросились на нас.
Твою мать, так же и дурачком на всю жизнь остаться можно. Увидев наши вытянувшиеся рожи, повара на раздаче расхохотались. Я едва успел погасить “Берегиню”, как толпа однокурсников настигла нас и подхватила на руки. Ронцова и Грасс подкинули так высоко, что те едва не зацепились за люстры. Малыша поднимать не рискнули — слишком тяжелый.
А вот нас со Сперанским эта участь не миновала.
Я несколько раз подлетел к потолку. Глаза застилали какие-то блески и конфетти, пахло дымом от хлопушек.
— Слава и вечная честь героям, обманувшим Аудиториум! — Продолжал подначивать староста. — Да останутся их имена в истории студенчества!
Грасс визжала и бранилась, налету пытаясь подтянуть юбку пониже, чтобы лишить перваков пикантного зрелища. Однокурсники отрывались как могли — наверняка решили таким образом компенсировать отмененный бал.
— Пощады! — взвыл Сперанский. — Ребят, меня сейчас стошнит. Клянусь!
Наконец нас бережно опустили на пол, и я, покачнувшись, улыбнулся.
— Вот это сюрприз. Спасибо, ребят!
— Вам спасибо, — осклабился щеголь Воронин и козырнул. — Благодаря вам наш курс никогда не забудут.
— Хорош буянить, господа! — прикрикнула на нас повариха. — Пошумели — и хватит. А ну, марш за едой!
Из толпы ко мне протиснулась Ирка.
— Ну как, герой?
— Твоя работа?
Ирэн лукаво улыбнулась и подмигнула.
— Подумала, раз вы все равно преуспели, то нужно это отпраздновать. Все равно дальше до самых каникул одна учеба…
— Спасибо, — я приобнял ее и чмокнул в макушку. Большего на людях позволять было нельзя. — Неожиданно приятно.
— Знала, что вам понравится.
— Ага, спасибо тебе огромное, Штофф, — проворчала Анька, безуспешно пытаясь пригладить растрепанные волосы. — Теперь весь курс знает, какого цвета кружева у меня на трусах.
— Красные! — хихикнул Малыш.
Грасс обернулась к нему, показала кулак, и Рахманинов, сделав вид, что испугался до тахикардии, приложил здоровенные ладони к груди.
— А я думал, черные будут…
— Малыш, я тебя прибью, — шикнула на него байкерша, но глаза у нее были веселые. В кои-то веки я видел, что она радовалась.
Голод взял верх, и ор наконец-то угомонился. Студенты выстроились в очередь к раздаче, и я с удивлением обнаружил на своей тарелке двойную порцию.
— Восстанавливай силы, герой, — усмехнулась повариха и протянула мне тарелку с яичницей и аж четырьмя колбасками.
— Вот от души! Спасибо!
Все же были в этом хулиганстве свои очевидные плюсы…
Наша поредевшая группа расселась за стол.
— Интересно, нас теперь перекомплектуют? — спросила Ирэн, пока я за обе щеки уплетал горячий завтрак.
Денисов ел молча, то и дело поглядывая на нас с Ронцовым. Остальные оживленно обсуждали возможное будущее группы — даже Грасс в кои то веки вступила в дискуссию. Демонстративно молчала лишь Марианна Перовская — красотка, лишившаяся княжеской свиты с моей легкой руки.