Она сказала — «кейс». Для лохов: кейс — это удачная примочка для продвижения товара. Умеешь выжимать много чего из ничего — ты удачливый специалист и тебя видят. Дела идут неважнецки, появилась необходимость снова засветиться на ТВ, и трясогузка тут же была привлечена в качестве кризисного менеджера.

— Вы это серьезно?

— Что?

— Вот это все?

— Вам не нравится?

— Нет, нравится. Все очень логично. Нога, рак, стакан, яблоня. Только я думаю, что претензии поступят не от «зеленых».

Трясогузка посмотрела на меня тревожно-тревожно и похлопала ресницами.

— А от кого?

Мне было ее жаль. Кажется, я пускал по ветру не одну работу рекламного отдела.

— Если вы под «раком» подразумеваете болезнь, а я подозреваю, что так оно и есть, то в этом случае правильнее будет написать так, как вы написали. Но в этом случае совершенно непонятно, при чем здесь членистоногое, которое по тропинкам яблоневых садов, кроме того, не ползает. Если же вы все-таки решили прикончить «рака», тогда ваш вариант написания этого слова может вызвать много кривотолков среди членов ортодоксальной еврейской общины. Всем известно, что женская фамилия Рак не склоняется.

— Боже мой, этого нам только не хватало, — она так огорчилась, что потемнела. — Слава богу, что я встретила вас, у начальника отдела продаж фамилия Сток. Но вы не видели Владимира?

— Он отошел.

— У вас есть идеи? — в голове девочки царил такой хаос, что она забыла, что находится в офисе юристов.

— Почему нет? Дарю. Совершенно бесплатно. Тема такая. Издали начинают показывать Землю. Потом щелчок — и вот уже видны материки. Еще щелчок — и перед нами Евразия. Еще щелчок — Москва с высоты птичьего полета. Еще один — Новодевичье кладбище. И последний — могилка с овалом женской фотографии на памятнике с черной полоской на глазах. Внизу — баннер: «Она отказалась от СОСа и кончила раком».

Девочка молчаливо покрутила головой и кивнула:

— Я вас услышала.

В компании не говорят: «я подумаю». Это звучит как «я решу, что делать с вашими камнями в почках». То есть человек понятия не имеет, что делать с вашими камнями, он вообще не в теме, и чтобы не придавать своим словам траурный оттенок, грамотный врач говорит: «Я вас услышал, мы будем решать этот вопрос». Трясогузка только что сказала мне следующее: «Я тебя услышала, и я услышала именно то, что ты хотел сказать, но пока еще мои мозги не впитали идею до конца, мне нужно как следует подумать и оценить твое предложение». И она ушла оценивать.

Когда за ней закрылась дверь, я наклонился и взял Володю за воротник рубашки. Усадив его на стул, я набрал в стакан воды и плеснул ему в лицо. Немудреная процедура возвращения к жизни ему не понравилась. Он закашлялся, но открыл глаза и посмотрел на меня взглядом, каким смотрел, когда я впервые вошел в офис.

— Я пошутил. Пошутил. Теперь, когда я спас твою жизнь, мы можем говорить на «ты»?

— Вы сумасшедший, — упрямо сказал он, когда вспомнил все. На это у него ушло столько времени, сколько мне понадобилось, чтобы занять свой стол. — Такие здесь долго не задерживаются.

Он засранец, я это понял. И еще одно я усвоил сразу, едва он стал прихорашиваться у зеркала: с собачкой маленькой я погорячился. Этот малый с торчащими из ушей хрящами способен навалить, как сенбернар. Мне стало так грустно, что я обратился к нему на «вы» и потребовал выложить на мой стол всю документацию по работе со сторонними организациями и частными лицами. Если бы не квартира, машина и обещанное жалованье, я уже прямо сейчас попросил бы расчета. Но Ирина привыкла к новому жилищу, словно обитала в нем с детства, и теперь любое другое почитала бы за пещеру. А вернуть бы пришлось, хотя и на меня оформлено. Лучше отдать, чем однажды увидеть себя с высоты птичьего полета с дыркой во лбу.

Щелкнув зажимом первой папки, предложенной мне для изучения, я обрек себя на неприятности. Но тогда я об этом еще не знал.

Я не знал, к чему быть готовым, потому что не думал, что это нужно знать.

Тех, кто истосковался по стрессам и экстриму, я прошу не беспокоиться. Нужно только набраться немного терпения.

Часам к пяти я вдруг пришел в себя и понял, что пропустил обед, но переживать на сей счет особенно не стоит, поскольку через тридцать минут закончится рабочий день. Я помню, как просматривал бумаги, а в пяти метрах от меня пахло жареной на машинном масле картошкой. Это униженный окончательно и без права реабилитации юрист Володя приканчивал свою порцию фри. Я тогда на секунду оторвался, но только для того, чтобы убедиться, что этот человек не ест, а питает свой организм . Он вводит в него калории, витамины и минеральные вещества, благодаря которым впоследствии можно будет думать и говорить, не теряя сознания. Жаренный на первом этаже в пиццерии фри не совсем то, что нужно для получения минеральных веществ, скорее это источник холестерина и язвы, но другого в СОС не было. Все без исключения сотрудники ели хрустящих цыплят, фри, жареные колбаски и гамбургеры по рецептам «Макдоналдс», и тем готовили себя к тому, чтобы через пять лет не человеком остаться, а стать двигателем, работающим с перебоями, но продолжающим таскать за собой все тяжелеющий зад. Через десять лет, если ничего не изменится, Россию ждет глобальное утяжеление. Это произойдет за счет притока в компании молодых людей, потерявших ориентиры правильного питания и окончательно присевших на фастфудовский кокс.

Бумаги захватили меня не потому, что были интересны. Скажите, пожалуйста, кому могут быть интересны документы, в которых говорится, сколько денег и куда перечислено и сколько денег и откуда оприходовано? Мне кажется, людей со здоровой психикой эти финансовые пертурбации заинтересовать не могут. Правда, есть бухгалтеры, и если бы не Ирина, я бы уже два года был уверен в том, что как раз бухгалтеры и являются теми ненормальными, кого эти пертурбации интересуют. Но Ирочка объяснила мне, что дело не в деньгах, а в цифрах. Бухгалтер, поступающий в вуз для того, чтобы любоваться чужими деньгами и быть к ним ближе, — не бухгалтер, а кассир . А последние не имеют ничего общего с бухгалтерами, поскольку для последних как раз важны цифры. Люди гоняют кровь в организме по-разному. Кого-то вставляет марихуана, кого-то физкультура, а некоторые испытывают кайф от того, что в результате сотен, тысяч операций с числами в итоге получается та, которая должна была получиться. Сотни, тысячи раз умножить, поделить, вычесть, прибавить, и в итоге получить нужное, правильное — говорят, это вставляет. Ирочка говорит… Сейчас, к концу первого дня даже не сложений, а просто знакомства с мириадами двоек, пятерок и восьмерок я начинаю чувствовать, что если меня и вставило, то не с того бока. Задница, во всяком случае, болит крепко. А в голове хоровод из пятидесяти пяти казачек поет какую-то песню и все пятьдесят пять ходят против часовой стрелки. Я даже могу разобрать некоторые слова. Сальдо, пеня, ордер, милый, итого, у реки…