litbaza книги онлайнПриключениеКоллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 99
Перейти на страницу:
культуры. Германия, некогда стоявшая во главе духовного развития мира, уже не создавала великих ценностей. Теперь она была всего только сильной. Но под этой ее силой, под покровом ее высокоорганизованной деловитости по-прежнему жил романтический червяк болезни и смерти. Историческая беда, горести и унижения проигранной войны, – все это питало его. И опустившись до жалкого уровня черни, до уровня Гитлера, немецкий романтизм выродился в истерическое варварство, в безумие расизма и жажду убийства, и теперь обретает свой жуткий конец в национальной катастрофе, в небывалом физическом и психическом коллапсе.

Уважаемые дамы и господа. То, что я так нестройно и кратко рассказал вам, это история немецкой «самоуглубленности». Это печальная история, – я намеренно избегаю слова «трагедия», потому что не к лицу горю выставлять себя напоказ. История эта должна раскрыть перед нами истинность высказанного положения: нет двух Германий, доброй и злой, есть одна-единственная Германия, лучшие свойства которой под влиянием дьявольской хитрости превратились в олицетворение зла. Злая Германия – это и есть добрая, пошедшая по ложному пути, попавшая в беду, погрязшая в преступлениях и теперь стоящая перед катастрофой. Вот почему для человека, родившегося немцем, невозможно начисто отречься от злой Германии, отягощенной исторической виной, заявить: «Я – добрая, благородная, справедливая Германия; смотрите, на мне белоснежное платье. А злую я отдаю вам на растерзание». В том, что я говорил вам о Германии или хотя бы бегло пытался объяснить, – во всем этом нет ничего от ученой холодности, отчужденности, беспристрастности, все это живет во мне, все это я испытал на себе.

Другими словами, то, что я здесь – поневоле вкратце – хотел сообщить вам, было образцом немецкой самокритики, и, право же, ни на каком ином пути я не мог бы сохранить большую верность немецкой традиции. Склонность к самокритике, доходившая нередко до самоотрицания, до самопроклинания, – это исконно немецкая черта, и навсегда останется непонятным, как мог народ, в такой степени склонный к самопознанию, прийти к идее мирового господства… Ведь для мирового господства нужна прежде всего наивность, счастливая ограниченность и даже легкомыслие, а отнюдь не напряженная душевная жизнь, характерная для немцев, у которых высокомерная кичливость и самоуничижение прекрасно уживаются друг с другом. Беспощадные истины, которые великие немцы – Гельдерлин, Гёте, Ницше – бросали в лицо Германии, нельзя даже и сравнить с тем, что когда-либо говорили своим народам француз, англичанин, американец. Гёте, во всяком случае в устных беседах, доходил до того, что желал немцам диаспоры. «Немцы, – говорил он, – должны быть разбросаны, рассеяны по всему свету, как евреи, – и добавлял: – Чтобы на благо остальным народам раскрылось все то хорошее, что в них заложено».

Хорошее – да, оно живет в немцах, но при унаследованной ими форме национального государства не могло реализоваться. Рассеяться по свету, чего желал им Гёте и к чему их после этой войны, вероятно, непреодолимо потянет, – рассеяться по свету для них будет невозможно: законодательство об иммиграции закроет перед ними на железный засов ворота других стран.

Но разве, несмотря на всю горечь отрезвления от несбыточных ожиданий, которую уготовала нам политика силы, не остается у нас надежды, что после нынешней катастрофы неизбежно и неукоснительно будут сделаны первые, пусть еще очень робкие шаги по пути установления такого общественного порядка, в котором растворится и наконец совсем исчезнет национальный индивидуализм девятнадцатого века и который предоставит гораздо больше возможностей для развития «всего того хорошего», что заложено в немецкой натуре, чем уже нежизнеспособный прежний порядок? Быть может, искоренение нацизма открыло путь всемирной социальной реформе, которая как раз Германии дает благоприятнейшие возможности для всестороннего внутреннего развития и удовлетворения своих потребностей. Всемирная экономика, стирание политических границ, известная деполитизация государственной жизни вообще, осознание пробуждающимся человечеством своего практического единства, его первые попытки создать всемирное государство, – как же весь этот социальный гуманизм, выходящий далеко за пределы буржуазной демократии и являющийся предметом ожесточенной борьбы, как же может он быть чужд или враждебен немецкой натуре? В том, как она чуралась мира, было всегда столько страстного влечения к нему; в одиночестве, озлоблявшем ее, всегда жила – и кто не знал этого! – мечта любить и быть любимой. В конце концов, немецкая беда – это только образ человеческой трагедии вообще. В милосердии, которое так насущно необходимо сейчас Германии, нуждаемся мы все.

Перевод Е. Эткинда

О Нюрнбергских процессах

[…] Критика Нюрнбергских процессов над двадцатью главарями нацизма вызвана добросовестностью и озабоченностью. Ее аргументируют тем, что судящие их державы сами не без греха, что предыстория войны не может признать в них судей, что из этой предыстории могут возникнуть весьма большие неприятности в ходе разбирательства, что такой суд не более, чем комедия, в которой обвинитель – он же судья, и что это демонстрация власти, а не стремление к торжеству права. Прежде всего предостерегают от нарушения того принципа, что никто не может быть осужден на основании закона, который не существовал во время совершения преступления; действительно, международного закона, в нарушении которого можно обвинить гитлеровский режим, тогда не существовало.

Все это правильно и хорошо, что об этом говорят открыто. Но по моему мнению, такой аргумент нельзя серьезно принимать во внимание, когда речь идет об истинном значении судебного разбирательства в Нюрнберге, которое задумано с самого начала не как обычный уголовный процесс, а как политическая и моральная демонстрация с далеко идущими педагогическими целями. Нюрнбергский процесс – высказано это открыто или нет – демонстрация против циничного взгляда, будто война, закончившаяся победой благодаря перевесу в силе, постепенно все больше теряла свой идеологический смысл и все больше превращалась в борьбу держав, как всякая другая, и что сегодня, пренебрегая всякими моральными украшательствами, снова пришли к господству исключительно принципа власти. Эта точка зрения, подкрепленная тем фактом, что более высокие цели войны демократии против фашизма давно перекрыты борьбой за власть и сегодня почти скрылись с глаз, тем не менее неверна. В глубине сознания и совести человечества, несмотря ни на что, эти цели сохранились, и именно потому судебная церемония в Нюрнберге при всей ее уязвимости с точки зрения формальной логики – необходимое подтверждение этих целей[18].

Карл Ясперс

Дневник 1937—1942

1939

Есть вероятность, что нам удастся найти жилье за границей, но чрезвычайно скромное. Не так далек тот момент, когда нужно будет что-то решать. Нужно многое обдумать, осознать, каково будет потерять, вероятно, навсегда Германию, все средства к существованию, родных, друзей, моих родителей, братьев и сестер.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?