И еще одну цель преследовал Васнецов: допустим, поездка «Битлз» по Советскому Союзу пройдет успешно, и парни увидят то, что надо – а то, чего видеть не стоит, не разглядят (или благоразумно закроют на это глаза). И тогда члены чрезвычайно популярного ансамбля исподволь, безотчетно, станут пропагандистами идей социализма. Петр Ильич был искренне уверен: мощь, размах и достижения его страны не могут не поразить. Парни обязательно должны влюбиться в Советский Союз, и это чувство непременно отразится в их музыке и их высказываниях – а значит, в конечном счете на миллионах и миллионах поклонников (в том числе среди советских парней и девушек).

Он положил себе быть с музыкантами предельно честным (они, как люди одаренные и независимые, должны особенно остро чувствовать фальшь), поэтому с мягкой, обезоруживающей улыбкой проговорил:

– Можете считать, что я пытаюсь превратить вас в агентов влияния нашей страны. Но становиться ими или нет – это ведь ваше дело, правда?

Битлы переглянулись. По их лицам «генерал» видел, что они колеблются. И решил больше не давить на квартет. Молвил:

– В русском языке есть хорошая поговорка: утро вечера мудренее. Давайте отложим принятие вашего решения на завтра. Вам требуется время подумать, обсудить все друг с другом. Могу вам дать хоть устные, хоть письменные гарантии, что никто против вашей воли удерживать вас на территории Советского Союза не собирается, и мы сделаем все, чтобы ваше пребывание у нас, сколько бы оно ни продлилась, прошло максимально комфортно.

Дальше, согласно операции «Моряк», планировалась безудержная выпивка и более близкое – максимально близкое! – знакомство музыкантов с обслуживающим персоналом. А уж девчонки-официантки должны постараться – и назавтра битлы просто не смогут от них оторваться.

И тут Васнецов дал слабину. Мысленно поздравил себя: самый важный этап операции – вербовка (как он его называл) – позади. Он, кажется, одержал победу. Музыканты почти согласились.

Однако произошло нечто, поставившее операцию под угрозу.

…В то время, пока папаня Васнецов уговаривал «Битлз» в сверкающей столовой, его родная дочь Наташа на пару с верной подругой Ниной Навагиной мерзли и злились в холодной и бесприютной подсобке.

– Можете вернуться в гостиницу, – ледяным тоном сказала им старшая, Аксинья, руководительница их небольшой фольклорно-приветственной группы. По отношению к юным девицам она чувствовала сильнейшее раздражение: соплюшки, столичные штучки и даже не просто москвички, а явно чьи-то дочурки! И держат себя высокомерно и заносчиво, и одеты гораздо лучше – хотя она уже старший лейтенант госбезопасности! И в портовом городе служит, где возможностей достать фирменные шмотки куда больше, чем на просторах страны!

– Мы не пойдем ни в какую гостиницу, – буркнула Нина.

– Почему это? – опешила старший лейтенант.

– Спросите у руководителя операции, генерала Васнецова, – с вызовом молвила вторая девчонка.

– Генерал сейчас занят…

Чем с большим напором действовали малолетки, тем растеряннее держалась «кагэбэшница».

– Тогда можете сказать ему, что мы не подчинились, сразу, как он освободится, – продолжала нагличать Наталья.

– Или в Москву позвоните, прямиком Леониду Ильичу, – подхватила та, которую звали Ниной. – Могу номерок Генерального секретаря дать.

После такого заявления старшей лейтенантше ничего не оставалось делать, как благоразумно оценить диспозицию: «Девки молодые, наглые, явно не из комитета, без погон, наверняка и вправду чьи-то дочки, связываться с такими себе дороже». Потому она плюнула (мысленно) и решила не вмешиваться. Пусть творят, что хотят. Она девчонкам не начальник и за них не отвечает. Васнецов сказал ей с двадцати двух ноль-ноль быть свободной – вот она и будет. Надо воспользоваться случаем и для начала хотя бы выспаться.

Аксинья, строгая, высокомерная и прямая, ушла. И Нина тут же стала один за другим открывать одежные шкафчики. Они не запирались – социализм! Что там можно своровать у официантки!

– Что ты делаешь? – удивленно вопросила Наташа.

Подруга не отвечала. Она вытащила из одного шкафчика официантскую униформу, деловито подбежала к мутному, полуоблезлому зеркалу, приложила костюмчик к себе.

– Великоват, конечно, но сойдет. Давай, ищи себе подходящий.

– Зачем?

– Увидишь. У меня есть план.

– Какой?

– Тс-с. Делай, как я, и все будет хорошо.

Спустя семь минут Нина вытащила подругу из подсобки. Они прошмыгнули полутемным коридором, где валялись ящики картонные – из-под масла и консервов, ящики деревянные – для фруктов и овощей, а также бочкотара, в коей хранились соленые огурцы. Через минуту они оказались на кухне. Здесь одна дебелая женщина хлопотала у плиты, другая со скоростью мысли что-то резала на разделочном столике, а еще две сидели, распаренные, на табуретах и обмахивали себя газетами. Главенствовал над всеми усатый дядя, похожий на гиганта циркача – шеф-повар ресторана «Крещатик», когда-то известный на весь Киев, а теперь, после того, как он отбыл три четверти срока заключения за махинации, выписанный из-за колючки Васнецовым.

– Тю! – воскликнул богатырь-усач при виде школьниц. – Шо за малолетки?

Поварихи также уставились на девушек с нескрываемым интересом. Официантская форма на школьницах болталась – особенно на груди и животе.

– Мы по приказу генерала Васнецова, – смело и даже нагло ответствовала гиганту Нина.

Тут, как по заказу, на кухне появилась метрдотельша Маруся во главе двух официанток в кружевных передничках. Поварихи перестали обмахиваться и повскакивали. Шеф засуетился. На кухне сразу стало шумно и тесно. Девушка-метр громко приказала:

– Подаем первое! Суп-харчо со сметаной – раз. Борщ украинский – два. Солянка рыбная – три. Щи суточные – четыре. И бульон с яйцом для генерала Васнецова!

Нина и тут не растерялась, и пока официантки не спеша разбирали подносы с супами, школьницы вклинились в их ряды и подхватили каждая по порции.

– Э-э, вы куда? – попыталась остановить их Маруся. Она уже видела в момент торжественной встречи этих девиц в псевдорусских костюмах и понимала, что они – из числа своих, допущенных. Однако никаких указаний насчет юниц не получала и потому слегка растерялась.

– Генерал Васнецов велел, – произнесла Нина заветную фразу, и Маруся рассудила: кто знает, а может, произошла неразбериха и несогласованность – такое часто бывает во время спецопераций. И до нее просто не довели информацию в полном объеме. А девчонки и впрямь ударная сила, экстра-профессионалки, специально привезенные руководителем операции из Москвы?

И уже через минуту со страшно колотящимися сердцами Нина с Наташей входили в столовую, где Петр Ильич только что мысленно сказал себе, что операция «Моряк» идет по плану и уговорить музыкантов погостить в Советском Союзе, похоже, удастся. Но при виде собственной дочери с подносом в руках, а следом за нею в роли скромной официантки – внучки члена Политбюро Нины Навагиной Васнецова чуть не хватил кондратий. Лицо его покраснело, и он оказался близок к состоянию грогги: то есть временно потерял способность говорить, мыслить и даже дышать.