Затем медленно открыла коробку и достала сильно измятую бумагу, не разворачивая ее, а только разглаживая пальцами. Голоса из прошлого заговорили с ней громче, как будто коробка была передатчиком из глубин ее памяти.

Дверь слегка скрипнула, и Джиллиан, вздрогнув, подняла взгляд. Спот с великолепным кошачьим высокомерием вошел в спальню и, остановившись на мгновение, вспрыгнул на кровать. Свернувшись и став похожим на черный клубок кошачьей шерсти, он мяукнул, как бы давая Джиллиан ощутить его величие, а затем уставился на хозяйку и на коробку.

Она почувствовала прохладное дуновение у себя на шее и оглянулась посмотреть, не направлен ли на нее кондиционер, не сразу вспомнив, что в доме кондиционеров не было. Джиллиан снова взглянула на Спота, тот пристально наблюдал за чем-то посередине комнаты. Голова животного чуть заметно двигалась, как будто он следил за движениями невидимки, медленно направляющегося по ковру к двери. Дверь снова скрипнула, и Спот, резко повернувшись, посмотрел на Джиллиан. Шерсть у него стояла дыбом.

Грейси.

Джиллиан, бросив коробку на постель, вскочила и со всей скоростью, на какую была способна, поспешила в комнату Грейс. Она миновала холл, где, бросая вызов утренней мгле, все еще горел свет.

Она остановилась, опустив руку на ручку полуоткрытой двери в спальню Грейс. Сердце бешено колотилось в груди. Грейс разговаривала, и ее детский голосок, негромкий, но оживленный, звучал так, словно она вела беседу с близкой подругой.

Джиллиан открыла пошире дверь, и разговор прекратился. Она вошла внутрь и убедилась, что комната пуста. Мать обратилась к дочке, удивившись тому, как спокойно звучал ее голос:

– С кем ты говорила, моя милая?

Спот, вошедший в комнату вслед за Джиллиан, остановился и не тронулся с места, даже когда Грейс приветливо похлопала по кровати рукой.

Джиллиан, прикусив нижнюю губу, посмотрела на кота и снова заметила, что тот будто следит за кем-то находящимся на краю постели Грейс.

– С кем ты говорила? – спросила она более твердым голосом.

Грейс бросила беглый взгляд на край своей постели и поглубже зарылась в одеяло.

– Ни с кем, – спокойно, но не очень убедительно сказала она.

Джиллиан снова посмотрела на Спота, вскинувшего голову, словно наблюдающего за кем-то намного выше себя. Вдруг кот беззвучно повернулся и выбежал из комнаты. Именно в этот момент Джиллиан почувствовала, как холодно было в комнате, и вновь подумала о кондиционерах, которых в доме не было. Джиллиан заметила, как вздыбился каждый волосок на ее руке. В это же время она услышала слова Грейс:

– Ты не бойся. Я не боюсь.

Ощущение холода внезапно пропало, как отключилось. Она оглянулась, чтобы понять, что произошло, но увидела только розовые обои и одиноко горевшую на книжной полке лампу.

Джиллиан медленно приблизилась к постели и села на краешек. Она не хотела ничего спрашивать, не хотела ничего знать. Но слова вырвались у нее как-то сами по себе:

– В чем дело, Грейс? С кем ты разговаривала?

Серьезные испуганные глаза уставились на нее поверх одеяла.

– Ты говорила мне, что не хочешь снова слышать ее имя.

В этот момент, как по волшебству, вновь появился Спот и, вскочив на кровать, примостился к Грейс.

У Джиллиан стеснилось в груди. Не от страха, а просто от неведения.

– Лорен? – спросила она, пристально глядя дочери в глаза.

Грейс только кивнула.

– Она ненастоящая, ты знаешь. Ты ведь это понимаешь?

Грейс долго смотрела на нее, прежде чем снова кивнуть.

Джиллиан встала, опершись на изголовье.

– Ладно. Давай забудем обо всем этом.

Сжав руки, Джиллиан осмотрела комнату и задержалась взглядом на окне, где широко раздвинутые занавески впускали розовые лучи раннего солнца.

Грейс села в постели.

– Я открыла занавески, чтобы увидеть, как восходит солнце.

Джиллиан взглянула на дюны, замечая их плавный отлив, и словно просыпающиеся после ночного сна, качающиеся под ветром камыши. Кровь замедлила свой бег по жилам, и на краткое мгновение все было снова прекрасно в мире.

С оптимизмом, какого она давно не испытывала, мать повернулась к дочери:

– Сейчас время отлива. Если ты быстренько оденешься, я возьму тебя на залив, и, может быть, мы там увидим цаплю.

Лицо Грейс осветилось улыбкой.

– А можно я надену то же, что я надевала вчера? Так будет быстрее.

Джиллиан взглянула на кучу одежды на полу. Она невольно улыбнулась.

– Ну конечно. Не забудь только почистить зубы.

Прежде чем направиться к двери, она импульсивно поцеловала Грейс в лоб.

– Джилли?

– Да? – Какая-то нотка в детском голосе встревожила ее.

– Лампочка в гостиной перегорела. Ты, наверное, захочешь взять новую на смену, чтобы не бояться ночью.

Напряжение отпустило Джиллиан.

– Спасибо. Я так и сделаю.

Быстро одевшись, Джиллиан прихватила лампочку из бельевого шкафа и пошла вниз. Еще не до конца спустившись, она вдруг вспомнила, что лампочка в гостиной горела, когда Грейс уже легла спать. Откуда же ей известно, что она перегорела?

Джиллиан спустилась, намереваясь спросить об этом Грейс попозже, когда при ярком дневном свете намного легче слышать ответы на вопросы, которые она не хотела задавать.

Джиллиан и Грейс надели одинаковые широкополые соломенные шляпы, купленные Джиллиан на остановке у бензоколонки, недалеко от границы между Джорджией и Южной Каролиной. Был еще только март, но солнце так припекало, что, когда они вышли из дома, пот струился у Джиллиан между грудями. Они были сейчас полнее, готовые питать растущего в ней ребенка, и тяжесть их ощущалась под хлопком ее блузки.

Джиллиан прижала руку к животу и остановилась, ощущая движения ребенка. Марта назвала ей акушера в Чарльстоне, и Джиллиан твердо намеревалась прибегнуть к его услугам. Скоро. Было так легко отдаться естественному ходу событий: ее отяжелевшее тело, растущий ребенок, налившаяся грудь, ускоренный бег крови по жилам. Джиллиан чувствовала себя как болото во время прилива, кишевшее содержимым, что дарило жизнь, и в то же время совершенно безучастное по отношению к самому процессу.

Когда они пересекли дорогу, тянувшуюся во всю длину острова, теснившуюся между океаном и заливом, Джиллиан затаила дыхание. Она словно боялась, что любимое болото исчезло вместе с бабушкой Джиллиан, ускользая от нее дюйм за дюймом, пока его не осталось вовсе.

Пирс далеко вдавался в залив, и они медленно шли вдоль него, позволяя своим чувствам медленно воспринимать виды и запахи. В конце пирса Грейс помогла матери расстелить пляжное полотенце, и они сели рядом, глядя на залив во время отлива. Перед ними влажно поблескивали обнажившиеся корни растений, а они сидели, болтая ногами в ритме влажной музыки болот.