— Да нет. Это из ружья.

— Правду сказала Анисья: сама земля стреляет.

— Ткнешь лопатой — скрежещет. То осколки, то еще какая-то чума…

Говорили женщины, собирая морщины на серых, исхудавших лицах. Скажите на милость, где искать человеку защиты? Всегда хлебопашца оберегала земля — она и кормила и защищала его… А теперь ощетинилась: только прикоснись — злобно огрызается, будто мстит неразумным детям… Слушал Яшка эти разговоры — протест поднимался в его душе. «При чем тут, бабы, земля? Не иначе, как бандит какой-то стрельнул, — подумал Яшка, но ничего не сказал. — Зачем зря подливать масла в огонь?» Повздыхали бабы, поахали, немного успокоились, и то хорошо.

Не знал тогда Яшка, что враг охотится за ним. И пока он с женщинами стоял среди поля, их односельчанин с пистолетом за пазухой прополз по траве — и в камыши, в свое волчье логово. Не знал об этом Яшка, даже подумал: ребята, видно балуясь, выпустили пулю.

Но с этого дня всякий раз, когда Яшка отправлялся в степь, брал он с собой винтовку. Женщины шли колонной, как солдаты строем. У каждой за плечом лопата или вилы. Яшка ехал на Трофейной сбоку. Чем не командир? Пилотка на два пальца от бровей, галифе пузырем, за спиной карабин. Окинув свое войско молодецким оком, гвардии рядовой Деркач командовал:

— Подтянись, пехота! Вперед, на штурм сорняков!

И женщины, дружно сбивая пыль старыми галошами, широко улыбались.

Вот так Яшка! Что не говори — мужчина! С таким и беда — полбеды!

8

Прошел слепой дождь.

Как всегда, он выпал неожиданно. В чистом небе, над серой вершиной Купца, блестело яркое солнце; от скалы падала на воду короткая густая тень. Построенная из грубого камня, древняя церквушка, что прижималась к Купцу, была покрыта столетней пылью, и только красной медью сверкал ее невысокий шпиль, увенчанный крестом и турецким полумесяцем. Было тихо и жарко. Козы лениво бродили у подножия горы, пощипывая молодую травку. Не только тучки, даже облачка не было на голубом небе, и вдруг полился светлый бесшумный дождь. А Ингул, стянутый цветастым жгутом — красавицей радугой, катил свои волны торжественно и величаво.

— Дождь! Слепой дождь! — закричали, запрыгали вместе Василек и Алешка и, сложив корытцем ладони, побежали ловить дрожащие капли.

Только Мишка Цыганчук, который молчаливо сидел на камне, удивленно мотал головой: что это такое — яркое солнце и разноцветные брызги?

Брызнул веселый дождик и побежал через Ингул, вызванивая серебристыми бубенчиками; зашелестел камышами на том берегу и потерялся где-то в степи. И все сразу ожило, принарядилось. Поднялась сон-трава, и запахло медом. Повеселела забытая церковь. Даже суровый Купец улыбнулся, и потянуло от него запахом влажного мха.

— Ух какая теплая вода! — приплясывал Вовка, бегая босиком по лужам. — Ну как парное молоко.

Мишка Цыганчук, глядя на мальчишек, улыбался, слегка прищурив тихие спокойные глаза. Дождь промочил ему рубашку, и сейчас она, казалось, дымилась, просыхая на солнце. Ветерок приятно щекотал ему спину, лохматил чуб.

Набегавшись, ребята подсели к Мишке. Щеки у них горели, в глазах прыгали дьяволята, грязные штанины коробились, а ноги сами просились в пляс.

— Алешка, давай споем! — Василек закинул назад голову, глубоко вдохнул медовый запах. — Помнишь ту, что наши солдаты… Когда шли по мостику, грох-грох сапогами и дружно:

Ка-а-а-тя, Катерина,

Каза-а-ацкая до-о-очь,

Где ты прогуля-а-ала

Всю те-емную ночь?

— А она отвечает: гуляла до зари, потому что встретила моряка.

— А солдаты ей и говорят:

Ка-а-атя, Катерина,

Поедем туда-а-а,

Где солнце не заходит

И месяц никогда-а-а…

Цыганчук сосредоточенно смотрел на Василька, улыбался, двигал губами и тоже пробовал подпевать. Выходило у него, как ни странно, в лад, басовито; и в этом, собственно, не было ничего удивительного, потому что Мишка и раньше слышал от солдат эту песню и вот сейчас по губам догадался, о чем поют мальчишки…

— Слушай, Василек, а что мы пошлем солдатам на Первое мая? — спросил Алешка. — К примеру, что бы ты послал своему отцу?

Василек будто и не слышал Алешку, увлеченно гонял по ладони божью коровку, приговаривая:

— Божья коровка, улети на небо, принеси мне хлеба, черного и белого, только не горелого.

И гонял до тех пор, пока божья коровка не остановилась на кончике пальца, не расправила желтые крылышки и не улетела. Только тогда он сказал:

— Если бы я знал, где отец, то обязательно написал бы ему: «Приезжай, папа, в отпуск, у нас уже весна, женщины вскопали степь, скоро и картошку будут сажать». А еще добавил бы: «Маму выбрали бригадиром, за тебя, папа, управляется…» О Галинке и бабушке, наверное, ничего не написал бы…

Троян задумался; от его густых длинных ресниц («Хотя бы на один вечер одолжил!» — шутили девушки) падала голубая тень.

— Лежит папка, наверное, в окопе, командует бойцам: «К атаке приготовься!..»

— А если у них патронов нет? Давай наберем. Здесь их знаешь сколько! Как мусору, — предложил Алешка.

— Как-то нехорошо — патроны… Это ведь не подарок. Разве что ножик складной послать или фонарик для разведки?

— И кисет! Федора вышила — красивый. С бахромой.

— А по какому адресу посылать? — спросил Василек.

— Полевая почта, Трояну Андрею Васильевичу. Сами найдут.

Цыганчук неспокойно поворачивался то к Вовке, то к Алешке; бледное его лицо немного загорело, на щеках маковыми зернами рассыпались веснушки. Он старался не пропустить ни одного слова, но понять так ничего и не смог.

— Чего? О чем вы говорите? — спросил Мишка у ребят.

— Солдаты! Подарки! Понимаешь — подарки! — крикнул ему в ухо Троян.

— А-а-а… — поднял вверх худой подбородок Мишка. — Понятно. А я ложку вырежу. Кругленькую, с рыбьим хвостом.

«Смотри, услышал, — моргнул Вовка Алешке. — Может, еще отойдет?»

Не успели ребята как следует договориться о посылке, как вдруг с оглушающей силой взорвалось что-то за камнем. Вовка и Алешка вскочили на ноги. Даже Мишка вздрогнул.

— Ха-ха! Испугались, заячьи души? — высунул голову из-за камня Яшка Деркач, скаля редкие зубы. — Спокойно, шкелеты, это я в небо пальнул. Проверка слуха, поняли?

Яшка повесил на плечо карабин, стряхнул пыль с галифе и посмотрел на ребят из-под рыжих бровей:

— Эх вы, козопасы!.. У вас, наверное, душа в пятках?

«Чего сюда принесло чокнутого Мартына? — Вовка недружелюбно посмотрел на Яшку. — Все было хорошо, и вот тебе — явился Деркач…»

Как настоящий купавчанин, Вовка недоверчиво относился к мартыновцам. С давних времен невидимая граница разделяла две соседние улицы. Почему-то считалось, что