— Например?

— Наш регион еще противится, но массовое использование достижений биогенетики полностью изменит отношение потребителей к продуктам. Научные лаборатории вложили огромные суммы в эти исследования, и теперь они с нетерпением ожидают результатов. Если мы оставим дверь открытой генетически модифицированным организмам, то отдадим производителей зерна, рапса, кукурузы или сои крупнейшим мировым фирмам.

— Ты не преувеличиваешь? — спросил Грегуар, удивленный этой обеспокоенной речью.

— Не думаю. Знаешь ли ты, почему столько туристов каждый год посещают наш регион?

— Нет, почему?

— Чтобы посмотреть на природу, которая здесь еще осталась в нетронутом состоянии. Они видят хорошо возделанные поля, животных на пастбищах, фруктовые деревья и живые изгороди, разделяющие участки, и находят здесь еще настоящую природу, такую, какой она была много лет назад. И не только французы приезжают к нам. Едут американцы, голландцы и даже русские.

— Русские? — удивился Грегуар. — Русские в Крезе?

— Да. У них в стране такие лаборатории, как «Mosampino», нашли способ тестировать свои открытия на природе, уклоняясь от европейских запретов. Мы боимся нсей этой генетической агрокультуры. А страны Востока, которые пережили коммунизм и Чернобыль, такими опытами не испугаешь.

— Это техника Троянского коня, — сказал молодой человек.

— Точно. Исследования, проводимые в Штатах, тестируются в России и странах бывшего СССР. Есть риск, что однажды эти новые фермеры обставят нас и вернутся на рынки сбыта с дешевыми генетически модифицированными продуктами. Сценарий прост: либо мы производим эти продукты на своей территории, либо рано или поздно нам придется конкурировать с теми, кто их производит. И, скорее всего, мы не сможем с ними справиться.

— А что можно сказать об этих продуктах с медицинской точки зрения?

— Ты, как и я, знаешь, что ученые защищают научный прогресс. И промышленники опираются на исследования — малоубедител ьные, правда, — что все это безвредно для здоровья.

Громкоговоритель прервал молодую женщину. Некто господин Бормо ждал ее у выхода.

— Черт! Я совсем забыла про советника. Мне пора идти. Пока!

— Я могу позвонить тебе? — Грегуар запаниковал.

Она оставила номер мобильного и рабочий телефон.

— С этим я не смогу от тебя скрыться, — прошептала она.

Задумчиво глядя вслед Летисии, Грегуар отметил, что она не взяла его координаты.

В то время как самолет Грегуара приближался к Милану, в Брюсселе, на улице Закона, на последнем этаже административного здания, в котором находился штаб Европейской комиссии, проходило важное собрание.

В течение часа делегаты Комитета по регулированию в области аграрной промышленности выслушивали доклад своего нидерландского коллеги на тему генетически модифицированных продуктов.

Уже не в первый раз Ханс Баал выступал адвокатом того, что он, опираясь на примеры, считал настоящим прогрессом. Но сегодня основное внимание было приковано к проблеме голода. Этот вопрос подняли в СМИ Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан вместе с президентами Бразилии и Франции.

В течение нескольких недель драмы в Судане и нашествие саранчи в Центральной Африке являлись самыми обсуждаемыми в мире вопросами. Они заставили вновь пристально посмотреть на проблему голода. На некоторое время умы всей планеты забыли об Иракском кризисе и жестоких терактах, чтобы посочувствовать миллионам людей, несчастье которых заключалось только в нехватке еды.

Утром были сделаны первые шаги в рамках программы борьбы с голодом. Речь шла о взимании налога с огромных прибылей, полученных в результате глобализации. С прибылей, которые, что бы там ни говорили о нестабильности роста, у богатейших людей планеты продолжали увеличиваться, в то время как состояние обездоленных ухудшалось с каждым днем.

На этот раз сильные мира сего собирались предпринять серьезные меры, особенно принимая во внимание го, что каждые четыре секунды на планете умирал ребенок, что практически три миллиарда людей жили менее чем на 700 долларов в год, что всего лишь несколько государств Северной Европы выделяли 0,7 процента своего национального богатства на развитие стран третьего мира, нужны были решительные действия.

Поэтому было решено поднять долю до 50 миллиардов долларов, посчитав ее разумной и практически ничтожной по сравнению с 8 тысячами миллиардов долларов объема международной торговли. Стратегическая линия была определена, осталось лишь разработать конкретные меры и оговорить условия.

Речь шла не о знаменитом налоге Тобина{3} на международные финансовые сделки, но принцип идеи был такой же — принцип Робин Туда, согласно которому богатых принуждают помогать бедным.

Список мер, оглашенный этим утром на заседании ООН в Нью-Йорке, несколько напоминал утопию. Однако немало наблюдателей из западных стран буквально аплодировали ему, задавая себе вопрос, какого черта не додумались до этого раньше. Итак, был поднят вопрос о мировой лотерее, выигрыши которой будут направлены на борьбу со СПИДом. Далее, этот планетарный налог коснется предприятий тяжелой промышленности, загрязняющих атмосферу и способствующих глобальному потеплению. Также предложили облагать налогом воздушные перевозки, в результате которых в атмосферу выбрасываются вредные вещества, международные процветающие фирмы и крупнейшие финансовые сделки. Одним из ключевых пунктов был налог на вооружение, составляющий около 5 миллиардов в год.

Все это более или менее можно было бы превратить в реальность, если бы Соединенные Штаты согласились принять правила игры — если весь этот план по спасению половины человечества можно сравнить с игрой.

В таком вот контексте сторонник биотехнологии Ханс Баал выступал перед своими коллегами на тему вечного вопроса Европы: разрешить ли на своей территории генетически модифицированные продукты?

Аргументируя свою речь, нидерландский эксперт использовал все свои познания в области риторики и диалектики, а также мастерство парадокса. Выросший в протестантской среде Амстердама, в семье банкиров и пасторов, Ханс Баал прагматически относился к реальности, основываясь на синтезе общих интересов. Важный момент: он любил деньги так, как некоторые любят алкоголь, то есть чрезмерно. Он был примером умеренности, поднимая бокал один раз в году за здоровье королей Оранжевого государства, но имел безграничную страсть к звенящим монетам и шелестящим купюрам, происхождение которых его не интересовало.

Доклад Ханса Баала блестяще разгромил речь, произнесенную в Нью-Йорке на тему проблемы голода и медленных действий по его устранению. Его слова были встречены кивками согласия — ведь присутствующие, хоть и хорошо знали Баала, все же не могли предвидеть, на каком этапе общий интерес уступит место интересу личному.