Ещё раз по очереди обнявшись с Силантием, мы поднялись по ступенькам, маша ему на прощание руками. Маневрируя пышным телом, поднимающаяся вслед за нами фрекен Бок оттеснила нас внутрь и, подняв подножку, закрыла дверь. Нам ничего не оставалось, как вернуться в своё купе. Поезд дёрнулся и медленно двинулся в путь, постепенно набирая скорость…

Высунувшись в приоткрытое окно купе, мы ещё долго махали на прощание оставшемуся на перроне Силантию, пока старик совсем не скрылся из виду.

— Какой же замечательный дедуля, — усаживаясь с ногами на свою полку, задумчиво протянула я, снова вспомнив своего дедушку, которого мне так не хватало.

И словно в подтверждение моих слов из–под полки раздался громкий и уверенный «тяв», от которого я подпрыгнула на месте, а ребята медленно осели на полку, почему–то вытаращив на меня от изумления глаза, как будто это я тявкнула. Матвей осторожно, словно боясь спугнуть галлюцинацию, присел на корточки, вытащил из–под полки упирающегося Баксика, да так и остался сидеть на корточках, держа щенка под мышки и не сводя с него удивлённого взгляда. Потом какое–то время мы вчетвером молча вглядывались в глаза друг другу, словно вопрошая: «Ну и что тут, собственно, происходит?»

Первой очнулась я и, осторожно взяв из рук Матвея и пристроив у себя на коленях маленького партизана, обратилась к нему с упрёком, укоризненно качая головой:

— Ай–я–яй, малыш… Что же ты натворил? Зачем удрал от дедушки? И что нам теперь с тобой делать?

Вопросы посыпались сами собой, один за другим, хотя я и отдавала себе отчёт в том, что не получу на них ни одного ответа. Щенок внимательно меня слушал, не издавая ни звука, лишь время от времени наклоняя голову то вправо, то влево, буравя меня своими чёрными глазками–бусинками. Казалось, он понимал значение каждого сказанного мной слова, но по каким–то неведомым причинам откладывал ответы на потом. Может, он предоставлял мне возможность выговориться или, проявляя такт и воспитанность, не хотел перебивать взрослых? Я бы не удивилась.

— И что делать будем? — неуверенным голосом протянул Иван.

— В Му — Му играть, — хохотнул Матвей, но, поймав на себе мой грозный взгляд, смутился и быстро поправился: — Давайте вернём его Силантию.

Даже не задумавшись о том, как мы сможем эту затею реализовать, я машинально достала мобильный телефон и набрала знакомый номер, в недавнем прошлом — мой, а теперь — деда Силантия. Ответа не последовало. Сбросив вызов, я повторила набор. На этот раз соединение установилось, и я услышала в трубке знакомый, почему–то торжественный голос:

— Алло, Силантий на проводе!

Не сдержав улыбки, я проговорила:

— Дедушка, это я, Алёна.

— Ой, Алёнушка, дочка! — обрадованно затараторил дед. — Что звонишь? Связь проверяешь или решила убедиться, что я усвоил урок Матвея и жмакну нужную кнопочку?

— Да нет, дедушка, если бы… — вздохнула я. — Не ищите Баксика, он у нас.

— Как это у вас? — удивился Силантий. — Тута он бегает, по нужде, наверное, отошёл.

— Да нет же, — настаивала я, расстроенная тем, что старик ещё ничего не знает и именно мне приходится сообщать ему о беде. — В данный момент он сидит у меня на коленях и радуется жизни.

— А как же он к тебе попал? — удивлённо спросил Силантий и, озарённый внезапной догадкой, ответил на свой же вопрос: — Ах он кобыляк эдакий… видать, проскочил в вагон, пока мы прощались. М-да… ну и дела…

Не такой реакции я ожидала от деда, полагая, что он сильно расстроится, начнёт причитать, сокрушаться и мне придётся его утешать, а тут… у меня сложилось впечатление, что потеря Баксика не особо–то его и огорчила. Странно.

— Дедушка, как нам с вами встретиться, чтобы вернуть щенка? — спросила я и сама удивилась глупости, которую сморозила. Ну и как мы встретимся, если он в одну сторону едет, мы — в другую, а после Астрахани — сразу в Москву… Если и сможем пересечься, то только выполняя обещание приехать в гости… следующим летом.

— Да не получится у нас встретиться–то, — повторил вслух мои мысли Силантий. — Так что он таперича ваш. Знаю, что вы его не обидите и сумеете о нём позаботиться.

— А как же вы без собаки–то?

— Так у меня же Альма есть, а ещё одна собака мне ни к чему. А этого я всё едино пристроить хотел.

Старик помолчал немного и ласково сказал:

— Ты не сомневайся, дочка… Он только с виду неказистый, но вспомни сказку про Конька — Горбунка…

— Хорошо, дедушка, — улыбнулась я. — Не волнуйтесь, мы его не бросим. Что же, до свидания ещё раз и до встречи следующим летом.

— Счастливо, дочка, — улыбаясь, ответил Силантий, но прежде, чем я успела закончить вызов, в трубке раздался его торопливый, взволнованный голос: — Алёнушка, слышь, Алёнушка!

— Да, дедушка.

— Вот что ещё хочу тебе сказать…

А дальше прозвучала странная речь, странная по нескольким причинам. Меня удивило всё: что говорил старик, как он изъяснялся, а также интонации, которые он при этом использовал. Я услышала не мягкого, старого, полуграмотного дедулю, а уверенного в себе, небезосновательно убеждённого в собственной правоте, мудрого, умного и рассудительного мужчину.

— Знаешь, на самом деле жизнь — очень любопытная штука. Не всё белое в ней на самом деле белое и не всё чёрное — чёрное. Не всё поддаётся логическому объяснению, но не нужно бояться отсутствия логики, зачастую стоит доверять своей интуиции, внутреннему голосу. Большинство людей зашорены и видят только одну сторону жизни, и лишь немногим дано ощутить всё её многообразие в полной мере. Я вижу в тебе огромный потенциал, но сможешь ли ты его реализовать? Искренне надеюсь, что сможешь. Держись своих друзей и… Баксика, верь в успех и твёрдо двигайся к намеченной цели. Если будешь умничкой — чудо тебе поможет. Счастливо оставаться, Алёнушка, до встречи!

Я тупо уставилась на трубку, из динамика которой раздались короткие гудки. Вот это да. Вот это речь. Ещё бы понять, что всё это значит. Отчасти смахивает на агитационный манифест или на бред сумасшедшего, но, если вдуматься, приходишь к выводу, что старик не просто много чего знает, но знает что–то, касающееся меня, о чём я сама пока не имею ни малейшего представления. Хм… нужно будет хорошенько обмозговать его слова, но не сейчас. Как сказала бы Скарлетт О» Хара: «Подумаю об этом завтра», а сейчас — Баксик.

Из моего разговора с Силантием ребята обо всём догадались и ни о чём расспрашивать не стали. Если их и заинтересовала моя реакция в конце беседы, то, похоже, они тактично предоставили мне возможность поведать о последних словах старика самой, если сочту нужным. Но я не сочла.

— Так что решим? — спросила я и вопросительно посмотрела на мужчин.

— Думаешь, нам стоит его оставить? — с сомнением в голосе сказал Матвей.