Интерьер «Сморщенной Головы» производил ощущение запущенности. Здесь не только давно не производили ремонт, но и, похоже, давно не убирались. Бармены встречали посетителей с похоронными физиономиями, а охранников язык не поворачивался назвать иначе, как «вышибалами». Пиво – прозрачное пойло под названием «Литтл»[20], продавалось с наценкой двести процентов – с учетом того, что его разбавляли и отпускали с недоливом. В общем, классическая пивнушка с живой музыкой.

По контрасту с обстановкой, клиенты были многочисленными, юными, рослыми и цветущими. Они закусывали рисовыми лепешками и время от времени закидывались «мокрицами» – жвачками, содержащими легкий наркотик.

Уилл отыскал свободный столик и уселся. Тим проследовал к стойке и вскоре вернулся с двумя кружками «Литтл» и большой пачкой рисовых лепешек, которые тут же принялся с аппетитом поглощать.

– Расскажи, что знаешь об этой штуке, – Уилл покатал на ладони трубочку с таблетками. – Хотя бы скажи: как она действует?

– Она расширяет сознание, – Тим сделал неопределенный жест – вероятно, пытаясь изобразить, как происходит этот процесс. Главный мим «Обезьян Гнева» в точности скопировал его движение, чем сорвал бурные аплодисменты.

Уилл внимательно посмотрел на приятеля точно учитель на нерадивого школьника.

– Но ты его ни разу не принимал, верно?

– Вообще-то нет, – Тим печально покачал головой и дунул в сторону Уилла рисовыми крошками.

– Значит, ты по настоящему не знаешь, что случится?

– А вот это я знаю, – ответил Тим. – Препарат разрабатывался для восстановления памяти у пациентов, страдающих ретроградной амнезией. Ну, это когда человек теряет память после травмы или несчастного случая. Результаты были потрясающие. Но потом врачи стали замечать, что пациенты, которым они его дают, вспоминают такие вещи, которые не могут помнить. Просто не должны. Не только о том, что происходило с ними в самом раннем детстве, но и собственное рождение. Мало того: они вспоминали то, что делали их родители, прежде чем они сами родились. Как понимаешь, тут было над чем поломать голову. Но потом до наших ученых дошло. Препарат позволяет не только восстанавливать утраченные воспоминания. Он открывает доступ к воспоминаниям на клеточном уровне. Воспоминания, унаследованные от предков. Как тебе такое понравится? Но теперь тебе доктор такого не пропишет, даже если будет очень нужно. Как только версия подтвердилась, «ретро» тут же внесли в список «препараты ограниченного доступа». Только для Больших Шишек. А теперь спроси себя, почему.

Уилл честно задал себе этот вопрос.

– Ну как, нашел ответ? – осведомился Тим. Тот покачал головой.

– Кругом одни тайны, – Тим постучал себя по носу. – В прошлом слишком много тайн, которые Большие Шишки очень хотят скрыть от таких, как мы.

– Тайны истории, – уточнил Старлинг-самый-младший.

– Именно. Поэтому такое зелье на каждом углу не купишь. Эта штука реально действует.

– Но это, надеюсь, не какой-нибудь «воскреситель мертвых»? Вроде «горлодера», «страшилки» или «лимонного шербета»?

– С катушек тебя не сносит, если ты об этом.

– Именно об этом.

Уилл тяжко вздохнул и уставился на толпу юнцов у барной стойки. Обычный вечер пятницы. Обычные компании ребят и девчонок, разряженных кто во что горазд, которые завалились в пивнушку, чтобы немного повеселиться. У каждого из них есть постоянная работа, но сегодня уже начались выходные, а поэтому до понедельника можно развлекаться в свое удовольствие – насколько позволяют финансы. Люди как люди. Их не преследуют роботы из прошлого. И угроза ареста и смертной казни пока не нависла над их разноцветными головами.

– Так нечестно, – вздохнул Уилл.

Он приложился к кружке и сделал глоток. Потом глоток побольше. И решил не останавливаться на достигнутом.

– У меня сухо, – заметил он, ставя на стол пустую кружку.

– Сейчас еще принесу, – откликнулся Тим и направился к стойке.

– Так нечестно, – пробормотал Уилл, глядя ему вслед. – Я имею в виду… я всегда готов рискнуть, но все это просто нелепость.

– Привет, мой милый мальчик, – раздался голос – увы, знакомый до боли.

– Глэдис… – пролепетал Уилл, как только сия достойная во всех отношениях леди загородила от него весь мир.

– А говорил, что не любишь такую музыку.

Дивное видение в алом. Иоанна Богослова от такого удар бы хватил[21].

– Это Тим меня вытащил, – Уилл изобразил теплую улыбку, словно от нее эти тонны женственности могли растаять и слегка уменьшиться в объеме. – Кстати, он сейчас у стойки. Он очень надеялся, что ты придешь. Он собирался тебя угостить.

– О, как славно.

Глэдис повернулась и уплыла прямым курсом к стойке, к скоплению молодых людей, которое понемногу разрасталось.

Уилл снова поглядел на трубочку с таблетками. Что произойдет, если их принять? Может быть, он погрузится в потоки галлюцинаций, навеянных образами прошлого? Или в бурное море воспоминаний? Или получит некое ужасное, ужасающее откровение? Или сойдет с ума?

Или таблетки окажутся просто слабительным, которое Тиму продал какой-нибудь шутник?

– Слишком много вопросов, – прошептал Уилл, обращаясь непонятно к кому. – И на некоторые я действительно смогу ответить. Я просто рискую. Ужасно рискую.

В конце концов – а этих концов, похоже, было очень много, и до последнего никак не доходила очередь – Тим вернулся к столику. Правда, не в обществе Глэдис. И не в самом лучшем настроении.

– Премного благодарен, – буркнул он, водрузив на столик две кружки «Малыша» и бросив рядышком пакетик «мокриц» со вкусом фруктового пирога. – Решил избавиться от этой багряной женщины и натравил ее на меня. Ах, как смешно. И это называется «лучший друг»!

Уилл не ответил. Тим посмотрел на него. Пластиковая трубочка лежала на столешнице. И она была пуста.

Уилл сидел прямо, уставясь в пространство. Его глаза остекленели, зрачки расширились. Лицо зловеще посерело, а губы стали неестественно синими.

Тим осторожно подался вперед, коснулся рукой его шеи в районе яремной впадины, чтобы нащупать пульс. Пульс отсутствовал. Сердце не билось. Уилл Старлинг был мертв.

Было позапозавчера, и шел дождь.

Шел дождь, и утренний поезд 8.02 на Пэддингтон опаздывал на тридцать секунд.