Гладильня находилась в самом конце коридора – перед успевшим оставить неизгладимое впечатление музыкальным салоном. Свет в салоне отсутствовал. Как, впрочем, и в конце коридора. Очевидно, перегорел люминесцентный светильник. Ну а в самой гладильне было вообще идеально темно. Понятно почему. Нам довелось там побывать вчера – в ходе экскурсионного ознакомления с теплоходом. Комнатушка примерно четыре-пять квадратных метров без окон, со столами по периметру стен и тремя утюгами. Нам нужен был только один. Никому больше не пришло в голову в двенадцать часов ночи развлекаться глажением шмоток. Наташка передала мне брюки и, нащупав рукой выключатель, включила свет…

В отличие от нее, я даже не взвизгнула. Я просто вытаращила глаза на то место, где лежал Игорь, сделала глубокий вдох и крепко зажмурилась в надежде, что все исчезнет как-нибудь само собой. Сразу же вспомнилось утро моего новоселья и первый незваный гость в виде трупа мертвого Кузи. Собственно, я ведь и отправилась в эту поездку, чтобы пережитый ранее кошмар выветрился из головы. Нет, это просто несправедливо, подумала я и открыла глаза.

Наташка, один раз взвизгнув, явно перепутала функциональные особенности носоглотки и собственных органов зрения. То есть рот она накрепко замкнула, а глаза пытались кричать. Это немного отвлекло меня от того, что лежало на полу. Но ненадолго…

Игорь расположился наискосок. Левая рука прижата к левому же боку, правая – закинута за голову, носки ботинок «смотрели» в разные стороны. Рот был слегка приоткрыт, глаза прищурены. Казалось, что он вот-вот спросит с насмешкой: «Ну, как я вам?»

Ясное дело, что никак. В смысле ничего хорошего. Вся левая сторона тела окрашена кровью. Значительное ее количество растеклось лужицей по полу. Не к месту я подумала, что Игорь перед смертью сменил рубашку на футболку.

Наталья, произнося скороговоркой как заклинание фразу: «Жутко боюсь трупов», – подошла поближе к несчастному, и я услышала в ее голосе профессиональные нотки:

– Зрачки расширены… пульса нет. Мертв.

Как абсолютно нормальным людям, нам следовало поднять визг, распахнуть дверь и заорать что-нибудь похожее на призыв о помощи. Мы же, растерявшись, стояли и хлопали глазами. В это время в коридоре послышались бодрые мужские голоса. Из содержания разговора мы поняли, что нам не повезло. Именно в этот неподходящий момент явились электрики – заменить перегоревшую лампу.

– Темновато что-то, – лениво пожаловался один из них. – Поставь стремянку и открой дверь в гладильную. Свет там включишь. – Было слышно, как звякнула металлическая стремянка. Мы с Наташкой, не сговариваясь, сделали шаг назад и подперли дверь ногами. Для верности еще и навалились на нее. Подруга протянула дрожащую руку к выключателю, и … стало ужасно темно.

– Ничего-ничего, с трупом мы мало-мальски уже были знакомы раньше, – прошептала Наталья. – И даже в его нынешнем обличье мы его уже минут пять точно знаем. Ведь не встанет же он, надеюсь. А если нас увидят с ним наедине… – В это время и попытались открыть дверь снаружи.

– Андреич, не открывается, зараза! Это какой же придурок закрыл?! – Молодой голос кипел возмущением.

– Ну закрыл и закрыл… – прозвучал ворчливый ответ. – А может, и не закрыл. Может, замок сломался. Пусть слесарь разбирается. Иди включи свет в «музыке», да у меня и фонарик есть…

– А если фонарик, зачем свет-то включать?

– Поговори мне еще… Сказано – делай.

Ремонтные работы продолжались минут десять. И перемежались короткими, но емкими по содержанию репликами. Окончание трудового процесса сопроводилось сочным «амбец!». Работнички собрались уходить, и мы почти расслабились, когда дверь еще раз попытались открыть. Из-за потери бдительности хватка у нас ослабла. В результате дверь чуть подалась, но открыть ее мы все-таки не дали.

– Ну, че дверь-то ломаешь? – повысил голос старший осветитель. – Говорил же, замок.

– Не, Андреич. Не замок. Как будто дверь изнутри держат.

Андреич громко хмыкнул и, на наше счастье, сказал, как отрезал:

– Кончай трепотню и бери лестницу. Пивка попьем. А за дверь нам не платят. И не грохай, не грохай лестницей-то…

Несмотря на предупреждение, что-то все же грохало. И я не сразу сообразила: это у меня от страха громко стучало сердце. Странно… Прыгало в области шеи, а не в пятках. Темнота давила на глаза. И я опять-таки не сразу сообразила, что слишком крепко зажмурила глаза. Можно подумать, что от этого стало темнее. С открытыми глазами тот же самый черный квадрат Малевича, что и с закрытыми…

В это время и пришла паническая мысль, что вот-вот заявится слесарь. Я отпустила дверь и на ощупь, минуя Наталью, определила выключатель. Наташка только сильно вздрогнула, но не заорала.

Свет оказался таким неестественно ярким, что пришлось снова зажмуриться. Но я успела отметить, что тело Игоря никуда не делось и даже не поменяло позу. Хотя ноги у него явно затекли… Нет, это я что-то не то плету. Ну какие у трупа ноги? То есть ноги, конечно, есть, только им уже все равно. И Игорю тоже.

Глаза постепенно привыкали к свету. Первым делом я отняла у Наташки брюки, которые она крепко прижала к физиономии. Под ними оказались крепко закрытые глаза и сжатые в ниточку губы.

– Отомри! – довольно невежливо рявкнула я подруге. – Сматываемся!

Она испуганно открыла глаза, опять их прикрыла и выскочила за дверь. На всякий случай я молниеносно протерла выключатель и ручки двери брюками Лешика, испытав желание при первой возможности швырнуть их за борт.

По коридору мы возвращались под ручку, преодолевая желание понестись вскачь. Но как только Наташка узнала, какую судьбу я уготовила любимой одежке сына, тут же пришла в себя. И с возмущением выхватила из моих ненадежных рук бесформенный белый комок.

– Ну как я теперь оправдаюсь, а? Обещала погладить и не погладила, – трясла она брюками перед моим носом. – Можно подумать, именно я уложила Игоря на вечный покой. – От удивления я даже потеряла дар речи. – И не ори на меня, – заорала вдруг Наташка, – люди спят!

Я резко рванула вперед. В полной уверенности, что подруга сбрендила. Не хватало еще, чтобы появились свидетели нашему ночному шатанию. В холле пути наши разошлись. Но чем ближе я подходила к своей каюте, тем острее вставал вопрос: что делать? Игорю, конечно, уже все равно. Но ведь нельзя же все оставить так, как есть. На корабле убийца! Нет, о возвращении в каюту не могло быть и речи. Совершенно не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Все-таки надо обсудить ситуацию с Натальей.

Нерешительно потоптавшись у двери каюты, я отправилась дальше по коридору с намерением обойти машинное отделение с другого конца и навестить подругу. Пять минут, как не виделись. Наверное, еще не успела лечь – над брюками стонет. Во втором холле мы с ней и столкнулись. Нос к носу. И, не сговариваясь, уселись на знакомый диванчик.

Было около часа ночи, и мы справедливо рассчитывали на полное одиночество. Но не тут-то было. Буквально тут же отрылась входная дверь холла, и с палубы вошла компания молодежи, бурно обсуждая дискотеку. Надо же! Люди отдыхают, а мы…