Теперь же глаза мои блестели, как два влажных сапфира, кожа приобрела смуглый оттенок драгоценного дерева, волосы завились, легли живыми естественными волнами, как после хорошего парикмахера, а самое главное – мое лицо стало живым и загадочным, как будто жизнь моя состояла из череды ярких, увлекательных приключений, и впереди их было еще больше…

Я с трудом оторвала взгляд от зеркала, огляделась по сторонам и поняла, что не только я сама изменилась.

Изменилось все вокруг меня.

Воздух вокруг меня задрожал и заискрился, как перед грозой. Полутьма, царившая в магазине, из тусклой и унылой стала загадочной и таинственной. Дешевые безделушки, наполнявшие ящик, превратились в груду сокровищ. И даже невзрачный продавец показался мне интересным мужчиной, за блеклой внешностью которого скрывалась яркая, удивительная душа.

«Этак можно далеко зайти», – подумала я с веселым испугом и на всякий случай выдернула гребень из волос.

Все вокруг меня немного потускнело, выцвело, но не до конца, воздух померк, но безделушки в ящике нет-нет да и бросали золотой отблеск. Продавец утратил свою привлекательность, но, опять же, не до конца.

Казалось, в том волшебном светильнике, который только что озарял мою жизнь, озарял весь мир вокруг меня, свет не совсем погас, его только слегка прикрутили.

Не знаю откуда, но я поняла, что некоторое время чудо, сотворенное гребнем, сохраняет свою силу, но понемногу эта сила убывает, пока не растает совсем.

А продавец уже завернул гребень в плотную, аппетитно шуршащую оберточную бумагу и положил в маленький яркий пакет с названием магазина и отсчитал мне сдачу – а я и не заметила, как заплатила ему деньги…

Еще секунда – и я уже стояла на улице перед магазином, удивленно хлопая глазами: что это со мной было?

Я обернулась, чтобы удостовериться, что магазин на самом деле существует, – и тут меня ждал еще один сюрприз.

Магазин-то существовал, и вывеска с латинским названием висела над самой дверью, но, кроме вывески, висел на этой двери большой, ржавый навесной замок, а рядом с ним красовалась криво прилепленная лаконичная надпись:

«Закрыто в связи со сменой владельца».

И в витрине не было никаких кукол, и вообще ничего не было – за пыльными стеклами темнели пустота и забвение.

«Что со мной происходит? – подумала я. – Посреди белого дня у меня начались глюки… привиделся какой-то странный магазин, и даже померещилось, что я купила там гребень…»

И тут я увидела, что все еще держу в руке пакет с названием магазина и в этом пакете лежит какой-то небольшой предмет, завернутый в цветную бумагу…

Значит, мне это не померещилось?

Я хотела тут же развернуть бумагу и проверить, что в ней, но подумала, что не стоит делать это на улице, на меня и так уже с удивлением оборачиваются прохожие.

Меня отвлек звонок мобильника. Снова Игореша. Как вспомнишь про него – он тут как тут. Ладно, не до него сейчас, как раз подошла нужная маршрутка.

И как только я села на заднее сиденье, телефон зазвонил снова. Я посмотрела на дисплей – Инка. Ну, наконец-то, хоть с близким человеком поговорить!

– Как дела? – спросила подруга. – Ты вообще где находишься?

– В маршрутке, – честно ответила я, – домой с работы еду.

– Ты с Игорешей помирилась? – Мне показалось, что Инка не удивилась.

– Что? После того, что он устроил вчера? – завопила я, так что половина пассажиров обернулись и уставились на меня.

– Я к себе еду, на Екатерининский, – сказала я тише.

– А ночевала где? – спрашивала Инка. – В той квартире, от которой я тебе ключи дала?

– Понимаешь… – начала было я, но тут же опомнилась.

Да что я, сдурела, что ли, что собираюсь рассказывать Инке все по телефону? Даже если бы рядом людей не было, это и то глупо. Мало ли кто услышит, иди потом доказывай. Как в одном старом фильме говорится: чтобы я сам себе срок с пола поднял!

– Я там не была, – сказала я твердо, – решила в последний момент к себе поехать, там и ночевала.

– У тебя же там наркопритон! – В голосе Инки я услышала самую настоящую злость. С чего бы это?

– Ничего, – соврала я, – там затишье, Витьку временно на лечение определили.

Наркопритон, ага. Знала бы Инка, что в квартире ее троюродной тетки самый настоящий морг!

Внезапно в трубке наступила тишина. Связь, что ли, пропала?

– Инка, ты где? – позвала я.

– Да тут я, – с досадой ответила она. – Знаешь, мне твой Игореша прямо телефон оборвал, кается, просит, чтобы я на тебя повлияла. Говорит, что больше не будет. Может, и правда раскаялся?

– Ага… – сказала я тихо.

С чего это Инке вздумалось за Игорешу заступаться? Ладно бы я у нее в квартире отиралась, мешала ее личной жизни, тогда конечно. А так-то… Инка всегда относилась к Игореше с прохладцей, с легким презрением. И то сказать, Игореша умом не блещет, да и красотой тоже. Денег, опять-таки, не так чтобы много зарабатывает. Да если бы не мое бедственное положение с квартирой, я бы, конечно, жить с ним вместе не стала, то есть терпеть такое обращение не стала, сбежала бы через месяц. А так почти два года продержалась…

– В общем, ты хоть поговори с ним, а то он сам не свой, самоубийством грозит, – сказала Инка.

– Да ему лечиться надо! – разозлилась я, тут маршрутку тряхнуло, я выронила телефон, а когда подняла его, связь окончательно и бесповоротно прервалась.

Маргарита осторожно, стараясь не скрипнуть, открыла дверь хижины, заглянула внутрь.

Сердце ее испуганно колотилось, как всякий раз при возвращении домой. В каком-то состоянии застанет она мужа? Если бог милостив, – Мак Леод будет пьян до бесчувствия и вообще не заметит возвращения жены… но так бывает нечасто.

Когда глаза привыкли к полутьме, особенно мрачной после яркого тропического солнца, полыхавшего снаружи, Маргарита увидела своего мужа. Как всегда в этот час, он лежал в гамаке, в руке у него была бутылка того дешевого пойла, которое в последнее время заменяло ему все радости жизни.

Мак Леод поднес бутылку к губам, жадно присосался к ней и почти сразу издал хриплый, разочарованный рев – бутылка была пуста. Он швырнул бутылку в жену, но промахнулся, отчего только еще больше рассвирепел.

– Шлюха! – проревел он хриплым голосом бывалого моряка. – Где ты опять шлялась?

– Ты прекрасно знаешь где! – отмахнулась от него Маргарита. – Я ходила на рынок, чтобы купить хоть немного еды на те деньги, что у нас остались.

– Ты купила мне хоть немного джина?

– У меня нет на него денег.

– Дрянь! Ты прекрасно знаешь, что мне необходим джин! Пусть это будет не настоящий можжевеловый джин – такого здесь днем с огнем не найдешь, пусть это будет та мерзкая, отдающая плесенью отрава, которую продает на рынке старый одноглазый индус, но обходиться без джина я не могу!